– Обхохочешься…
Месяца через три чудом, – а вернее, немыслимыми усилиями и челночной дипломатией двух его покровителей, – он заполучил годовой грант от Союза художников на поездку во Флоренцию.
Это было захлестнувшим его счастьем: Италия, музеи, картины великих мастеров и возможность писать, не задумываясь о куске хлеба… Последние недели перед отъездом он был так возбужден, так озабочен приготовлениями в дорогу, так боялся всего, что могло бы помешать сбывающейся мечте… С Мастер-тарабукой они почти не виделись… Встретились только перед самым отъездом, мельком. Он был рассеян, весел, небрежен… Хоть убей, даже не помнил – как расставались.
И уехал.
Италия смыла с него всю прошлую жизнь, все любови и дружбы, поглотила, провернула его, словно в мясорубке. Год пролетел – не ухватишься, но ему удалось зацепиться в одной дизайнерской фирме и остаться в одном из городков под Флоренцией еще на год… За это время у него было три связи – две пустяшные, одна задевшая настолько, что несколько раз всерьез задумывался: не жениться ли? Однако Бог миловал, и два года спустя после отъезда он вернулся в Яффо…
Не сразу вспомнил о Mастер-тарабуке и не сразу стал ее искать. Просто поначалу чего-то недоставало в морском воздухе этой местности – крикам чаек в порту не вторили гулкие удары тамбурина. Однажды, сидя в компании художников в портовом ресторанчике (здешние арабы подавали к жареной форели какой-то особенный, кисловато-терпкий соус), он обознался, приняв за нее какую-то девушку, входящую в двери, и по внезапному болезненному толчку в груди понял, что немедленно хочет увидеть ее, услышать ее смех, заглянуть в серо-золотые глаза стрекозы…
Он стал спрашивать о ней, разыскивать повсюду. Наконец кто-то сказал, что она уехала в Швейцарию, живет в Цюрихе, замужем…
Конечно, он не стал горевать – какая чепуха, в самом деле!.. Да и странно было бы ожидать, что она здесь тоскует по нему в одиночестве… Она забавно смеялась, это правда… «Митья, ты имеешь Мастер-тарабуку!» Дай Бог ей счастья…
Прошел еще год, он забыл о ней. Вернее, вспоминал только по праздникам, когда мальчишки выносили на улицы тамбурины и неумело били в них, стараясь «переколотить» один другого. Вот тогда некоторое сжатие… да нет, легчайший сквознячок нежно так пролетал по сердцу… нет, не мог он этого объяснить!..
Однажды сидел в мастерской у друга-скульптора.
Вдруг открылась дверь и вошла она – просто и буднично: в том же мотоциклетном шлеме, та же клоунская длинная улыбка, те же серо-золотые глаза. Он ахнул, оцепенел, вскочил ей навстречу, они крепко обнялись, поглядели друг на друга, расхохотались… Она совсем не изменилась.