Когда они добрались до очередной кочки с двумя хилыми сосенками, росшими почти одна из другой, Анохин с общего согласия устроил здесь десятиминутный привал.
Опустившись на этот крохотный, метров всего шесть в диаметре, клочок земной тверди, они минуту или две молчали, выравнивая дыхание и давая отдых гудящим от усталости ногам. Затем Леха, выдавив из груди нервный смешок, сказал, глядя на заляпанного болотной жижей почти по грудь Федора Уварова:
– Куда это ты нас завел, Сусанин? Твоему болоту, Дед, конца и края не видать.
Стащив с головы треух, Федор вытер волчьим мехом потное лицо, затем водрузил его на место.
– Куда надо, паря, туда и завел. Болото это и взаправду страшное, гиблое… но с божьей помощью до места я вас все ж доведу! Лишь бы только не напрасно все это было…
– Федор, а почему это болото называют Адским? – поинтересовался Анохин. – Ты, случаем, не в курсе?
– Ну… дык озеро здесь огромное в старину лежало, – сдвинув треух на затылок, сказал Уваров. – С Московии и даже с Урала в эти места беглые холопы бежали. Обживались здеся, срубы ставили, охотой и рыбалкой промышляли. А потом, как деды говорили, не то кто-то из царей, не то заводчик Демидов послал сюда воеводу с большим отрядом казенных войск. Беглецов переловили по окружным местам и вернули с семьями в крепостные. А несколько сотен людей, из числа бунтовщиков и самых непокорных, утопили в озере, которое с тех пор стало называться Адским и на месте которого теперя лежат а-аграмадные мхи…
– Ненавижу! – процедил Леха. – Проклятые болота! Хренова зеленая трясина! Будь моя воля, я б… на фиг осушил все эти ваши «мхи»!
– Напрасно ругаешься, паря, – покосившись на него, заметил Уваров. – Не знаю, как в иных землях, но о здешних мхах– особый разговор. Все реки у нас, почитай, выходят из болот. Мхи даже в засушливое лето не пересыхают, сохраняя влагу для почвы и воду для рек в округе.
– Типа, как водохранилище, да? – спросил Леха.
– Верно, паря. Только – без плотины… И никогда не пересохнет! Мох, он ведь навроде губки. Почитай, раз эдак в двадцать способен держать вес воды поболее своего… Вот ты, говоришь, Алексей, надобно осушить все болота…
– Да! Толку-то от них… одна грязь.
– Вот один дурак – извини, паря, – из нашей деревни точно, как ты, думал, – усмехнувшись, сказал Уваров. – Его огороды выходили на луг, а лужок соседствовал с болотцем. Вот он, значит, умник эдакий, выкопал канавы и спустил его, как ты выражаешься, к «такой-то бабушке». И что? На следующий год все пожухло-завяло на его участке, да и соседям его тоже досталось… А торф, который в здешних местах издавна добывают? А клюква и морошка? Ежели бы собрать и заготовить весь урожай, то и себя, и соседние страны могли бы наилучшими витаминами обеспечить! А возьми тот же мох. Это ж лучший в природе материал для изоляции! Если пазы в срубе забить мхом, то никакие стужи и ветродуи не страшны! Ранее холодильников и в помине не было, так деды хранили продукты в сфанговых очесах… Вода эта болотная, чтоб ты знал, паря, тож месяцами может храниться в бочках. Слыхал я, что в старину моряки брали в плавание болотную воду, потому что питьевая в одночасье портилась. И даже если рана там какая или язва, то сфанговые мхи, приложи их к болячке, действуют получше иных лекарственных мазей.