– Да? А за что вы, простите, пьёте пиво?
Блондин пустил колечко дыма и профессиональным взглядом оценил любопытного Дубину. Ответил:
– За что пьёте вы, я спрашивать не буду. Лично же я профессиональный валютчик.
– Ух ты! – подивился Дубина. – Валютчик? Это что-то новенькое. Оперативная слежка такого не подтверждает.
– Я же сказал – профессиональный, – объяснил писатель.
– Простите, но, по-моему, эта специальность ушла в прошлое.
– Да что вы говорите? – спросил блондин. – А где же тогда я?
– А вы не поделитесь хотя бы маленькими подробностями – в чём смысл работы. Ну, конечно же, нет! Профессиональная тайна!
– Ну почему – же. Поделюсь, – ответил собеседник. – Секрет успеха валютных операций не скрыт в алгоритме последовательности действий. Секрет в фартовом генетическом коде.
– Нууу… И?..
Писатель серьёзно посмотрел на Дубину и сказал:
– Я покупаю в Киеве наличную гривну и продаю её в Нью-Йорке, на валютной бирже. И знаете, дело идёт.
Полковник с поднятыми бровями десять секунд глядел на валютчика. Лёг грудью на стол, прищурился, негромко прокомментировал:
– Я ценю юмор. Но не такой плоский.
Блондин пожал плечами.
– Это ваше дело. Вы спросили – я ответил.
– Не морочьте мне голову! – Дубина встал из-за стола, прошелся и снова сел. Стал задумчиво глядеть на писателя. Тот потушил сигарету и спросил:
– Ну а вы. Дубина. Чего хотите вы?
– Как это понимать – чего я хочу?
– Да так и понимайте. Вы хотите, чтобы Киев не взорвался?
– Что за вопрос идиота! Конечно, не хочу.
– Спасибо за комплимент. И я, наверное, не хочу. Но есть такие вещи, которые происходят сами по себе. Этот взрыв трансцендентен.
– Чего?
– Он может быть, может и не быть, а может уже был. Ясности тут нет никакой.
– Вы меня этим не удивили. Я знаю ход вашей мысли, читал ваши книжечки. И ваш отвлекающий маневр с Муссолини не собьёт меня с толку. Плевал я на Гаагу и ООН. Я сейчас зажму вам яйца в тиски, и вы мне всё расскажите.
– А если я ничего не знаю?
– Узнаете.
– Ну, это уже заказ.
Дубина снова вполз в ячейку спокойствия и с добродушной улыбкой хорошего полицейского сказал:
– Ну, давайте-же жить дружно. Я не хочу делать неприятные вещи. Их и так кругом полно. А вы меня начинаете провоцировать. Не берите грех на душу.
– Я не сторонник теизма.
– Чего?
– Я безгрешен.
– Во-во. Вспоминаю итальянца. Он дал исчерпывающую информацию о складе вашего характера.
– Молодец. Выдерживает алгоритм.
– Чего?
– У Муссолини характер его прадеда. Ведь верно, полковник? Хорроший макаронник получился! Прямо подолянин, чёрт его дери. А, в общем то, – оживился писатель, – в нашей беседе гораздо больше реализма, чем абстракции. Ещё старикан Шопенгауэр говорил, что объект есть субъект. И наоборот. – Собеседник пытливо посмотрел на Дубину как на экспонат и спросил с мягкой улыбкой: – Как вы, полковник, относитесь к идее платонических идей?