Мстительница (Седов) - страница 59

— Едем читать, — направилась к выходу из подъезда.

«Так вот почему этот перестраховщик, — догадалась Тамара, — ни у себя в квартире, ни по телефону не обмолвился ни единым конкретным словечком о том, что сумел накопать за две недели, обошелся лишь неопределенными обтекаемыми фразами. Опасается, что квартира может стоять на прослушке. Неужели то, на что он неожиданно для себя напоролся, действительно, настолько серьезно? Или этот Петр просто страдает болезненной мнительностью, раздувает из мухи слона?»

— Он раздувает из мухи слона, — вслух произнесла последнюю мысль Тамара, устраиваясь за рулем. — Не за это ли его и выставили из мусарни? Как думаешь, Энглер?

— А? — рассеянно переспросила Виктория. Открыла бардачок, хотела сунуть туда дискету, но в последний момент передумала и положила ее к себе в сумочку. — Нет, думаю, не за это. А впрочем, пес его знает. С его личным делом я не знакомилась. Мне хватило слов человека, который этого Петра рекомендовал.

— А кто рекомендовал? Я его знаю?

Виктория промолчала, словно не расслышала вопроса. Тамара решила не переспрашивать. Вместо этого поинтересовалась:

— Чего этот сыщик шептал тебе на ухо? У тебя при этом была такая обалделая рожа…

— Чего? — снова не сразу врубилась Энглер. Мыслями она сейчас явно парила в каком-то другом измерении. — Просто сказал, что вся информация на дискете. Тут почти вся жизнь толстухи и дядьки с момента, когда я с ними рассталась и угодила в подвал к Монучару. А кроме того, еще кое-что о том, что Петр так упорно называет клоакой. Что же, приедем домой, почитаем об этом кошмаре, с которым нам предстоит скоро столкнуться. И посмотрим, действительно ли наш Арчи Гудвин раздувает из мухи слона. Очень хотелось бы, чтобы ты оказалась права. Не достает нам еще добавочных головняков!

Черная «Ауди» резко перестроилась из правого ряда и пошла на обгон вереницы из несколько фур. Стрелка спидометра устремилась к отметке «180». Встречный «Москвич» издалека испуганно замигал дальним светом.

— Не киксуй. Успеваем.

— Тамар, не гони. Сколько раз говорить!

— Сколько раз отвечать: иначе я не умею! К тому же мне просто не терпится почитать, что там, на этой дискете.

Лето 1992 года обернулось для Игната Анатольевича Астафьева сущим кошмаром. Ничего подобного он не испытывал даже после двойного убийства, которое совершил год назад. Тогда он нисколько не сомневался в том, что всё провернул столь безупречно, что ни у одного, даже самого-самого дотошного сыскаря, не появится ни единой ниточки, ведущей к убийце, ни тени подозрения, что Андрея Астафьева и его жену застрелил их единственный родственник. Тогда, в мае 1991 года Игнату тоже, конечно, какое-то время довелось «посидеть на иголках», но потом все эти иголки затерялись в ворохе дел и забот, и их эпизодические покалывания стали практически безболезненны. Крупная сделка с продажей турецкого табака, к которой можно было удачно прилипнуть в роли посредника, и хлопоты по установлению опеки над случайно оставшейся в живых племянницей быстро вытеснили из головы все предыдущие беспокойства. А вскоре убийство старшего брата и Ольги, если и не стерлось из памяти вовсе, то обрело форму уже не чего-то пугающего и угрожающего неотвратимым возмездием, а некоего экстремального приключения, которое довелось пережить, притом пережить очень достойно, выйдя сухим из воды, чем следует только гордиться. И Игнат, действительно, был искренне горд, что тогда, в конце мая, оказался способным на отчаянный, граничащий с безрассудством поступок, достойный настоящего мужика, супермена современной российской формации.