– Однако не обольщайтесь, думая, что я так уж сильно мечтал его узнать, – продолжал петушиться Дмитрий. – Просто интересно стало, что вы имели в виду, когда писали это!
Он швырнул на стол записку, и Инна с интересом прочла: «Желательно поговорить о прошлом. Я все знаю. Привет от Морта!»
– Хм! – сказала она и отрезала еще ломтик окорока.
– Да вы садитесь, Аксаков. Может быть, желаете с нами поужинать или выпить? – любезно осведомился Гаврилов.
– Благодарствую, я сыт.
Но все же он сел и спрятал монокль в нагрудный карман визитки.
– Отлично. Тогда не будем время терять, – прихлопнул по столу Гаврилов. – Обстоятельства складываются для вас благоприятно, Дмитрий Дмитриевич. В любое другое время я изрядно помотал бы вам нервы, загадывая загадки и постепенно приводя к серьезному душевному расстройству, после которого вы бы сами приползли ко мне, моля о пощаде и соглашаясь на все, что я предложу. Но сегодня… У меня остались буквально считаные минуты, чтобы поговорить с вами и дать вам возможность выбрать способ дальнейшего существования.
– А что в банке? – спокойно спросил Дмитрий.
– Вы совершенно точно выразились, господин понтер! – восхищенно воскликнул Гаврилов. – Именно в банке! А в банке – Волжском промышленном, позволю уточнить, – миллион рублей в наличности и ценных бумагах.
– Вы предлагаете мне банк, что ли, ограбить? – Дмитрий двинул углом рта, что означало улыбку.
Гаврилов тоже двинул углом рта, что означало: шутку он оценил.
– Зачем? Вам все отдадут по доброй воле, как только вы получите право распоряжаться капиталом.
– Право?
– Ну да.
– А как я его получу?
– Да запросто. Вам нужно жениться на Александре Русановой, только и всего, – легкомысленно пожал плечами Гаврилов.
– Понятно, – сказал Дмитрий, приподнимаясь. – Позвольте откланяться, господа!
– Си-деть! – скомандовала Инна. – Не стройте из себя приготовишку, слушайте, когда с вами разговаривает серьезный человек! Вы забыли содержание записки? Нам все известно. И о вашем прошлом, и о Морте.
«Какая женщина! – с умилением подумал Гаврилов. – Недаром ее так ценит Центр и лично Владимир Ильич. Ни-че-го вообще не знает, а такое впечатление, что знает даже больше, чем я. Вот это блеф, вот это партнерша! Почему я, дурак, взял места в разных купе? Разве что переменить, когда на вокзал приедем?»
– Все это очень обтекаемо, – не сдавался Дмитрий. – Нельзя ли поподробней?
– В самом деле, пора, – согласился Гаврилов. – Итак… Нам известно, что два с половиной года назад вы крупно проигрались. Долг был настолько велик, что вам оставалось только пулю в лоб пустить. По пьяной лавочке, обливаясь слезами и соплями от жалости к себе, вы рассказали эту историю одному человеку. Он выручил вас. Вы получили деньги… но не безвозмездно. О нет, речь идет не о процентах! Вы должны были кое о чем сообщать человеку, который вас по-дружески, по-товарищески, я бы сказал, выручил. Дело в том, что ваш отец, товарищ прокурора Аксаков, в то время вел исключительно политические процессы. При всем своем легкомыслии по отношению к женщинам он очень жесткий человек, когда речь шла о работе. Он предпочитал подозрениям и намекам твердые доказательства вины. И, как правило, находил их. Находил нужных свидетелей… Конечно, он бывал очень огорчен, когда во время судебного процесса свидетели, на которых он делал ставку, почему-то в суд не являлись, исчезали, заболевали, умирали… Все построенные им доказательства валились! Прокурор проигрывал процессы, и люди, в которых он уже видел будущих смертников, отделывались куда более мягкими, а то и вовсе смехотворными наказаниями. Наша организация вам весьма многим обязана, господин Аксаков! Ведь именно благодаря вам удавалось вовремя нейтрализовать опасных свидетелей, благодаря вам и Лаврентию Кораблеву – тому человеку, который так ловко вас использовал. Потом случилось вот что: отец ваш замешался в любовную интрижку с какой-то незначительной шлюшкой, из-за чего очень пострадал по службе. А Лаврентий умер – сгорел от чахотки. Вы, исполняя дружеский долг, приходили его навещать…