Двенадцатого августа того же года сержанта Болана вызвали к капеллану, и тот сообщил Маку о смерти отца, матери и сестры. Выжил только малыш Джонни, хотя находился пока в очень тяжелом состоянии. Капеллан добавил, что теперь его жизнь уже вне опасности.
Из рассказа священника Мак понял только то, что старый Болан словно взбесился и в припадке ярости, без всяких видимых причин застрелил жену, дочь и тяжело ранил сына, а потом пустил себе пулю в лоб.
Тут же оформив бессрочный отпуск, Мак прибыл в Штаты и бросился в госпиталь, где боролся со смертью его младший брат. И только спустя еще сорок восемь долгих часов наконец миновал кризис, и Джонни смог поведать брату об истинных причинах трагедии.
Облизывая сохнущие губы, Джонни медленно и очень тихо рассказал:
«Папа болел и какое-то время не работал. У него были долги, из-за которых он расстраивался, но больше всего его беспокоил контракт о займе, подписанный им годом раньше. Потом папа снова пошел на работу, но уже не на ту, что раньше: здоровье не позволяло. Получать он стал меньше, и это его очень волновало… из-за долгов, а тут еще к нему на работу заявились эти типы. Те, кому он был должен. Я слышал, как однажды он говорил маме, что эти кровопийцы не оставляют ему денег даже на то, чтобы прокормить семью. Он говорил еще, что когда-нибудь пошлет их к чертовой матери. А потом он пришел домой с вывихнутой рукой. Это сделали те подонки. Мама страшно переживала, она боялась, как бы с отцом не случилось удара. Она хотела вызвать полицию, но папа запретил ей. Он говорил, что это аукнется тогда на детях. Я как-то подслушал разговор Кинди с мамой, и они тоже говорили об этом. Потом несколько недель все было спокойно. Папа сказал маме, что типы оставили его в покое. Но у него нет никакого желания пойти к ним осведомиться о причине такого безразличия к нему. Я-то знал почему: Кинди ходила к тем типам, которым папа задолжал, и просила, чтобы они не трогали отца.
Они согласились, но с условием. Сначала она должна была отдавать им свой еженедельный заработок — 35 долларов. Потом я узнал, что они еще заставляли ее делать. Мак, она работала на них… она ходила на панель. Правда… Я однажды пошел за ней, чтобы убедиться в этом. Мне казалось, что ее постоянно что-то мучает. Я не думал шпионить за ней, я только хотел понять, что случилось и отчего она так изменилась. В общем, я все узнал. Я следил за ней до самого мотеля и видел, как затем туда направился какой-то тип. Когда он ушел, я решил взломать дверь, но она не была даже закрыта на ключ. Кинди, голая, сидела на постели и ревела. Она чуть не умерла от стыда, когда увидела меня, но потом пришла в себя и объяснила, что должна как можно быстрее вернуть деньги, иначе бандиты снова изобьют папу. Еще Кинди сказала, что ей дали только месяц, чтобы найти пятьсот долларов, и намекнули, как их можно заработать. Они все организовали и подослали к ней одного гада, какого-то Лео, чтобы он поговорил с ней. Лео брался поставлять ей клиентов. Он звонил и сообщал, где и когда. В тот день, когда я застукал ее, Кинди была со своим третьим клиентом. Тогда я сказал ей, чтобы она не смела больше заниматься такой гадостью, иначе, если папа узнает, ему будет очень плохо. Кинди ответила, что дело совсем не в том, заболеет папа или нет, просто она должна исполнить свой долг. Я не смог ее убедить бросить это грязное дело и тогда совершил большую глупость: обо всем рассказал отцу. Я знал, что он что-нибудь сделает и заставит ее покончить с этой мерзостью. О Боже! Мак, клянусь тебе, я даже не подозревал, что он так взбесится. Но случилось именно так. Он напоминал буйнопомешанного. Он мне так врезал, что я полетел на пол, а из глаз искры посыпались. Я лежал и смотрел, как он носится по дому и орет, словно псих. Ты знаешь, что я думаю? Мне кажется, что он что-то подозревал подобное, такой у него был странный взгляд, когда я ему все рассказал. Как бы тебе объяснить, Мак, в его глазах мелькнуло понимание. Но я никогда не видел его в таком состоянии. Отец снова схватил меня и надавал несколько оплеух, приговаривая сквозь слезы: „Скажи, что ты соврал! Скажи, что ты все выдумал!“