Только куда еще ходят детки, кроме церкви? Светлана ясно сказала, что ходит в церковь и… И куда? Куда-то, что может быть поставлено в один ряд с церковью. Что может быть поставлено в этот ряд? И девушка очень переполошилась, когда чуть не ляпнула, куда именно ходит.
В замок? Вряд ли. В разговоре с недружелюбным Игорьком именно она спокойно упомянула таинственный замок, перепугав физрука чуть ли не до потери пульса.
Как, оказывается, интересно бывает полежать в смирительной рубашке! Люди тебе перестают воспринимать как угрозу и начинают молоть все, что придет на ум. Им кажется, что привязанный к койке человек – совершенно беспомощен… А человек этот уже, между прочим, придумал, как с этой койки слинять. Сбежать. Просто и красиво, в лучших традициях жанра. Можно было бы попытаться это осуществить уже сегодня вечером, но лучше немного выждать и посмотреть за окружающим. Тем более что если мысль Шатова о пилюле в еде верна, то убежать далеко не получится. Не выйдет далеко убежать. Обидно. Или не очень?
Ладно, посмотрим. Как карта ляжет. Если все будет нормально, то мы сможем использовать наши кандалы как оружие, фигурально выражаясь.
А вот, кстати, и наш писатель!
– Здравствуйте, Дмитрий Петрович! – Шатов заставил себя улыбнуться. – Как идет процесс варения пище?
– Что идет? – переспросил Дмитрий Петрович, устраиваясь на стуле.
– Процесс пищеварения?
– А, это… Спасибо, нормально.
– Вот и славно, – снова улыбнулся Шатов. – Это замечательно. Вот и у меня этот процесс идет успешно. И тут возникает вопрос – когда наступит момент окончания процесса пищеварения, что мы будем делать?
– А что?
– Вы будете держать меня над горшочком и потом вытирать попку?
– Вам подадут утку, – холодно ответил Дмитрий Петрович.
– А если я не захочу? Мне станет очень плохо? У меня будет все болеть?
– Нет, болеть у вас, пожалуй, не начнет, но лежать в грязной постели… – Дмитрий Петрович брезгливо поджал губы. – Вы кстати, когда говорили о том, что сможете сегодня куда-то сходить, имели ввиду, под себя?
– Угадали.
– Не советую экспериментировать. Быть на глазах у влюбленной семнадцатилетней девушки в обгаженном состоянии…
– Она все равно, как я понял, должна обслуживать мою утку, – Шатов пожал плечами, – но что это мы о низменном? Не поговорить ли нам о высоком, о литературе. О вашей писательской деятельности?
Складки и морщины на лице Дмитрия Петровича дрогнули, немного замешкались, а потом соорудили вежливую гримасу:
– Вам Светлана рассказала?
– Да, а что – это тайна? Тогда извините, – Шатов постарался говорить вежливо, но с иронией, мол, мы с вами оба понимаем, что писателем вы быть не можете, но чего возьмешь с юных провинциалок, для которых и надпись на этикетке уже почти повесть.