– Ей сейчас лучше. Викторина, я не хочу пользоваться этим, я хочу только помочь вам. Если мы вас отпустим, вы будете вести себя тихо и слушаться нас… ну, пожалуйста…
Девушка кивнула и миссис Плезант отпустила ее. Но, хотя она больше не визжала и даже не пыталась снова броситься на меня, в ее лице оставалось нечто такое, что сильно пугало меня. Сейчас она разглядывала нас с такой снисходительностью, какую человек, облеченный абсолютной властью, может испытывать к рабам, с которыми может поступить как ему угодно и в любое время.
Она молча переводила взгляд с меня на миссис Плезант. Рука ее потянулась к горлу и легла на змеиное ожерелье, то ли для того, чтобы защитить его от посторонних взглядов, то ли затем, чтобы прикоснуться к талисману, придающему смелости.
Затем Викторина резким голосом повторила фразу, прозвучавшую для меня полной тарабарщиной. Но миссис Плезант, казалось, это не слишком позабавило. Я осознала, что присутствую при поединке характеров в непонятной мне сфере. В такой, где Викторина полностью доверяла себе и где ожидала только победы. Снова и снова эти странные звуки слетали с ее губ в каденции ритуального песнопения.
Миссис Плезант указала на руку Викторины, лежавшую на змеином ожерелье. Затем ответила негромкой фразой, однако ее веские слова заглушили пение Викторины. Девушка смолкла. Она вздрогнула, жестом защиты подняв обе руки к своему змеиному ожерелью. Вид у нее стал как у затравленного животного, взгляд больше не был прикован к противнице, а метался по сторонам, словно она оказалась в ловушке и отчаянно искала выхода.
Миссис Плезант отступила к двери. Прежде чем взяться за ручку, она достала из кармана нечто, показавшееся мне обычным куском мела. К моему удивлению она остановилась, чтобы нарисовать на тускло-коричневом ковре серию фигурок, столь примитивных, что их мог бы изобразить и малый ребенок. Затем, не взглянув на меня, она молча вышла, захлопнув за собой дверь.
Викторина споткнулась о кровать, и скорее рухнула на нее, чем села. Руки она поднесла к лицу и закрыла ими глаза. Думая, что она плачет, я подошла к ней.
Значение этой перемены, равно как и последних действий миссис Плезант, оставалось для меня тайной. Но если бы Викторина обратилась сейчас ко мне, возможно, эта ужасная ночь дала бы наконец какой-то хороший итог.
Я осторожно протянула руку и коснулась ее плеча. Она вздрогнула и опустила руки, чтобы взглянуть на меня. Со своей затемненной кожей она была так непохожа на знакомую мне Викторину, что мне казалось, будто я смотрю в лицо неизвестной женщины. К тому же и в выражении его появились едва уловимая, но неприятная перемена.