– Зачем ты взяла меня на этот шабаш с пудреными девками, и нарядила, как цирковую лошадь?
– Мне было нужно твое присутствие. По давней традиции на этих балах дамы появляются только с кавалерами.
– Чтобы вызвать ревность прежних кавалеров?
– Нет. Просто есть очень давнее правило, вернее, одна из традиций этого рыцарского ордена. Женщины допускаются на его собрания только в присутствии спутников. Если женщина одинока, то спутника она приглашает или нанимает. В Италии в Средние века таких наемников называли чичисбеями. Дама держала в руках розу, а ее спутник – шпагу. В те времена роза считалась символом женщины, эфес шпаги обозначал крест. Понимаешь?
– Почему же ты не вручила мне шпагу?
– Напоминанием о кресте служит гарота.
– Значит, «Роза и Крест»?
– Да, это знак нашего общества. Человек, которого ты видел рядом со мной, – посвященный рыцарь, Лорд Сенешаль. Он же Кош – хранитель сокровищ. Не спрашивай, откуда у него деньги, одной безделушки из запасников достаточно, чтобы построить дюжину особняков. Нет, он не ворует. Он уверен, что владеет этим по праву. Древние сокровища нуждаются в охране посвященных... Он стережет золото Гипербореев, как грифон, как чудовище Аримасп.
– И чахнет, как Кощей? Зачем ты говоришь мне это, Флора? Чтобы я засадил твоего грифона в тюрьму или убил его в припадке ревности?
– Что бы ты ни сделал, ты лишь исполнишь предначертанное.
– Флора, Флора, ты вела свою игру, ты крутила мною, как пешкой. Расскажи мне все, любая полуправда будет для тебя хуже лжи.
– Хорошо, только не смотри так... То, что ты сегодня видел или мог видеть, там у портика, это древнее приветствие, поцелуй Посвящения.
– Так ты теперь жрица?
– Я не зря выбрала тебя... Севергин.
– Скажи, он знал Ладу?
– Допрос продолжается? – невесело усмехнулась Флора. – Нет, он не знал ее...
– Ну, что ж, прощай, Флора.
Он распахнул дверцу, но Флора порывисто схватила его руку и прижала к своей груди. Это был безотказный прием порабощения его воли.
– Подари мне еще одну ночь. Пусть она будет последней.
– Нет, Флора, этого не будет.
– Погоди, останься. Я все расскажу тебе, и, может быть, ты простишь меня.
– Не унижайся и не торгуйся... – попросил Севергин.
– Прощай, мой Яхонт-Князь, – она в последний раз коснулась его губ. – Постой, я сниму с тебя это! – чуть касаясь его шеи, она развязала узел гароты.
Сжимая в ладонях колючую рабскую перевязь, он остался стоять на ночном шоссе, глядя, как гаснут вдали рубиновые искры.