Ртутного цвета залив, неколебимая вечерняя ртуть Маркизовой Лужи, залив, занятый собой, луной, небом, был отдельно от людей, но манил их неким магнитом, бывших рыбок, сманивал далью.
«Надо как-нибудь на отпускной месяц пристроиться в морскую экспедицию. А может, и не в отпускной. Вплоть до увольнения, — думал он. — Как я до сих не сообразил? Почему я еще не был в плаванье? Условия несущественны. Цель тоже. Плаванье — цель сама по себе. Не все ли равно — куда, главное — плыть».
Угли уже алели, прозаик водрузил первую порцию зелья в угли и в раскалившийся песок под кострищем.
— Особый кофе? особый сорт? или имеет значение только технология изготовления? — полюбопытствовал Маленький.
— Сдается мне, некие добавки имеются, — сказал Б., — наркотического характера. Травки-муравки. Кофейные зернышки смешиваются с беленой, мандрагорой, молотым мухомором, например.
— Поэты любят преувеличивать, — заметил прозаик, — но по сути всегда отчасти правы.
— Как — отчасти? — возразил Б. — Более чем правы. Поэт точнее правды, он ближе к истине, чем все правды мира.
— Кроме центральной, кроме центральной, — заулыбался прозаик.
Подошла Лара в бирюзовом ситцевом сарафанчике, мильфлёр, вся в мелких незабудках.
— Что это вы делаете?
— Мы собираемся пить кофе по-гречески, — сказал Б., — присоединяйтесь, очаровательная, к нашей неказистой компании.
— Откуда вы знаете про кофе по-гречески? — спросила Лара.
— А вы откуда знаете? — спросил Б.
— Что у вас за привычка отвечать на вопрос вопросом? — сказал Т.
— Я пила его на юге прошлым летом, меня угощал им чрезвычайно странный человек, я даже решила было, что мне встретился дьявол.
— Фантастика! — воскликнул он. — Лара, тут у всех есть что рассказать про кофе по-гречески, выходит, и у вас тоже.
Лара даже запрыгала и захлопала в ладоши.
— Кто первый рассказывает?
— Кто первый рассказывает, тому первую чашку, — сказал Маленький, успевший сходить в дом и принести разноцветные разнокалиберные маленькие чашечки, две со щербинками, одна с отломанной ручкой, но все кофейные, поместившиеся на видавшей виды деревянной доске.
— Мы пропустим вперед даму, — заявил прозаик. — Лара, рассказывайте первая. Маленький, приготовьте для дамы чашку понаряднее.
Лара уселась на перевернутую лодку; хоть было светло, легкие отблески костра мелькали по ее лицу.
— Я отдыхала с родителями на Черном море. Мы жили в Доме творчества, папа мой — архитектор, мама — художница. Я брала на лодочной станции лодку и плыла куда глаза глядят, предположительно, в сторону Турции. И в один из дней увлеклась, ветерок гулял жара у воды не чувствовалась, я забралась далеко, ветер возьми и сменись, пошла волна с зыбью, толчея. Лодка тяжелая, морская, а не речная либо озерная, к берегу не выйти. То есть выхожу, конечно, но не к лодочной станции, а под углом, в полное безлюдье. Билась, билась, мозоли на ладонях от весел, сил нет, еле выбралась. Устала, измучилась, провела под солнцем на ветру с непривычки несколько часов. К вечеру стало мне плохо. Родители напугались, прибежали медсестра и физрук, а у меня судороги и давление шестьдесят на сорок, верите ли; сестра мне ампулу с кофеином дает выпить, выпиваю, толку никакого