Перед выступлением в поход Сулейман, опираясь в постели на подушки, выискивал в выражении лица первого визиря следы неловкости, удовлетворения или интереса в отношении своего старческого бессилия.
Шишковатые руки повелителя обхватили колени, Соколли же размышлял и вникал в детали подготовки похода. Необходимо мобилизовать Европейскую армию…
— И Азиатскую тоже, — прошептал Сулейман.
Серые глаза визиря взглянули на повелителя с некоторым удивлением. В течение многих лет всеобщая мобилизация не проводилась. Соколли только кивнул в знак согласия:
— Хорошо.
Сулейман неторопливо отпил воды из чаши.
— Гирею, хану крымских татар, сопровождать нас, — прошептал он.
На худощавом лице Соколли промелькнула улыбка.
— Парад.., праздник, да? Вы этого хотите?
— Да, хочется развлечься. — Прикрыв глаза, Сулейман подумал о том, что поход должен быть праздничным в любом случае. — Может, стоит, чтобы читали стихи.
— Поэты всегда рады что-нибудь почитать. Стоит только намекнуть им на это.
— Баки.
— Хорошо, будет читать Баки. Дорогу надо будет выровнять песком для экипажа султана.
Услышав это, Сулейман кивнул.
— Моих коней.
— В таком случае будет сделан паланкин. Ваши кони повезут его.
Сулейман опять кивнул в знак согласия. Если бы стоявший перед ним человек стал протестовать или убеждать его не мучиться и не брать на себя ответственность за поход, султан разозлился бы. Теперь же он может ехать в своем паланкине без мрачных предчувствий. Наклонившись вперед, чтобы поставить золотую чашу, он ощутил прикосновение руки Соколли, пытавшегося ее перехватить. Сулейман не пожелал воспользоваться помощью. Затем по собственной инициативе коснулся руки собеседника.
— Я пойду не на татарские луга, — энергично произнес султан. — Не в Адрианополь и даже не на берега Дуная. Пойду походом в «зону войны». Пока ты еще не Носитель бремени.
* * *
Из смотровых щелей паланкина султану было все видно. Кони бежали легким галопом по ровной поверхности дороги, кисточки шапок гонцов подпрыгивали по обеим сторонам от него, развевались лисьи хвосты, прикрепленные к шлемам стражников Соколли, поверх их плащей были наброшены шкуры леопардов… В тринадцатый раз он покидал город, отправляясь в поход.
Мимо паланкина промелькнула обгоревшая колонна римских цезарей. Тряска доставляла султану боль, но ехать со скоростью похоронной процессии там, где выстроились толпы людей, чтобы поглядеть на его выступление в поход, было нельзя. Проехали мимо серых стен старого дворца, где больше не было Михрмах. Теперь она покоилась в гробнице у Джамлии, там, где он, бывало, охотился.