Хотя я никогда его не встречал, похоже, наши дороги часто пересекались. Именно он был организатором кровавой западни на улице Монторгей, Он спустил Марселлена с восьмого этажа. И он был инициатором схватки на улице Сен-Дени, в которую я, помимо воли, оказался вовлечен. Какая-то расплывчатая, беглая, неопределенная идея промелькнула у меня в голове. Слишком расплывчатая. Когда я попытался за нее ухватиться, она ускользнула, забылась. Я показал Элен рожу Перонне:
– Один их тех?
– Нет, – решительно отвергла она.
– Был ли он среди тех, кто вихрем выскочил из здания?
– Его я не видела. Но раз он вожак, остальные должны были его окружать.
– Несомненно. Прочитайте статью Кове и сформулируйте мне ваше мнение.
– Ну что же, – закончив читать, сказала она, – это все тот же дерзкий и ловкий журналист, каким мы его знаем...
– Ловкий! – усмехнулся я. – Вроде Марселлена. Вздор, что он в одиночку разыскал убежище Перонне. Тот сам должен был проявить инициативу, потому что статья его чем-то устраивала. Вот он действительно ловкач. Его высказывания пересыпаны грязными намеками, понятными только полицейским, которые, тоже будучи большими умниками, бросятся по ложным следам". Впрочем нам на все это наплевать. Но одно мне становится очевидно в этой истории: сей журналистский подвиг отнюдь не понравится Фару. И он пристально заинтересуется приятелями Кове. Особенно одним приятелем. Пока не явились фараоны, Элен, бежим отсюда.
Мы отправились перекусить в отдаленный ресторан. Подкрепляясь, я ознакомился и с заметкой, посвященной смерти Марселлена. По твердым свидетельствам, несчастный юноша, по неизвестной причине, взобрался на балюстраду в дальнем конце террасы и сорвался.
В ресторан забежал разносчик газет, от стола к столу предлагая сенсационный выпуск "Сумерек".
– У меня он уже есть, – сказал я ему.
– Не это издание. Оно только что вышло.
Интервью Перонне все еще оставалось на первой странице, но взгляд привлекала взятая в рамку фотография. Доставленный на Набережную ювелиров, чтобы дать разъяснения о двусмысленных особах, описанных буфетчицей, Марк Кове проявил поразительное профессиональное достоинство и на допросах не открыл рта до выхода в свет первого специального выпуска. А к этому моменту его больше и не просили его открыть. Взявший расследование в свои руки, и руки суровые, взбешенный комиссар Флоримон Фару задержал Марка Кове по обвинению в укрывательстве преступника.
– Пахнет жареным, – сказал я Элен, выходя из ресторана.
– Наверное, и вам следует пошевелиться, – заметила она.
– Не так ли? Нестору просто нельзя не всыпать свою щепотку соли в это дело. Хотя бы ради чести...