Судья долго и нудно читал приговор, повторяя и повторяя одни и те же фамилии, одни и те же даты, пересказывая бесконечные показания свидетелей и делая это в таком заупокойном тоне, что Генка, не выдержав такой пытки, закрыл глаза и отключился. Очнулся, когда приговор подходил к концу. И он не знал — радоваться ему или плакать: его приговорили к четырем годам лишения свободы. Но было крохотное утешение: судья, зачитав соответствующую статью, объявил: за дачу ложных показаний в суде свидетель Роман Бабкин приговаривается к шестимесячному заключению. Цыган был арестован прямо в зале суда, что вызвало неадекватную реакцию присутствующей публики: люди вдруг дружно зааплодировали, словно перед ними предстал ансамбль «Ромэн» в полном составе.
Когда Кутузова выводили из зала, кто-то из компании Шороха громко бросил ему вслед: «Жить, парень, будешь, но недолго».
…Торф, когда узнал, на какие «мучительные муки» обрекли Генку, искренне ему посочувствовал.
— Я тебе, однократка, говорил: если будешь твердо держаться одной линии, отделаешься легким испугом. Так что поезжай в лагерек и обживай нары, а там, смотришь, и мы подгребемся… Отдохнем от забот, ибо нет спасения для того, кто так страдает от самого себя, кроме быстрой смерти, — снова Торф понес какую-то заумь.
Кутузов устал и потому, улегшись на кровать, моментально отключился и поплыл в сновидениях. Ему снилась синяя река с желтым плотиком, на котором сидели двое — Люська и Шорох. Тот обнял ее за плечи и что-то на ухо ей говорил, говорил, говорил…
Они были далеко внизу, а Генка парил в поднебесье среди лохматых, пронизанных лучами солнца облаков.
* * *
Оказавшись в исправительно-трудовой колонии, Кутузов определился в банно-прачечный комплекс. Правда, слово «комплекс» применительно к двум затрапезным сараюхам и примыкающим к ним скобоченным подсобкам подходило весьма условно.
В его обязанности входило расшуровать кочегарку и нагреть два бойлера воды. В банные дни он должен был раздать зэкам по двадцать пять граммов хозяйственного мыла, тазики и березовые веники. Правда, только тем, кто ходил в больших авторитетах.
Когда не было особой работы, Генка сидел на крыльце и грелся на солнце. К нему приходили такие же зэки, чтобы постираться или после работы освежиться под холодным душем.
Вскоре, после вынесения ему приговора, в колонию прибыл Торф. Он был как всегда убедительным в движениях, ходил по зоне с мобильником, и у Кутузова порой создавалось впечатление, что это главный прораб на главной стройке коммунизма. Однажды он заявился в БПК поболтать с Генкой. Огляделся и вытащил из кармана плоскую бутылку смирновской водки. Протянул Генке.