Через три четверти часа она возвратилась в совершенно ином настроении,
утешенная, примиренная, довольная собой, Фредди, а больше всего - Эндрью.
- Вы извините, что я пришла опять, доктор. Я только хочу вас
поблагодарить за хлопоты. Я была у доктора Хемсона, и он подтвердил все, что
вы сказали. И он... он сказал, что лучшего средства, чем то, что вы
прописали, не придумаешь.
В июне появились на сцену гланды Сибиллы Торнтон.
Они действительно до некоторой степени были увеличены, а незадолго
перед тем в "медицинском журнале" высказывалось предположение насчет связи
между заболеванием желез и происхождением ревматизма. Айвори тщательно
проделал вылущивание.
- Я предпочитаю не торопиться в тех случаях, когда дело идет о
лимфоидных тканях, - сказал он Эндрью, когда они оба мыли руки. - Вы,
конечно, видели, как некоторые врачи сразу их убирают. У меня метод другой.
Когда Эндрью получил от Айвори чек - опять по почте, - Фредди как раз
сидел у него. Теперь они часто заходили друг к другу. Хемсон очень скоро
"вернул мяч", направив к Эндрью больного с хорошим гастритом в благодарность
за ларингит. С тех пор уже не раз больные с записками ходили с Уэлбек-стрит
на улицу Королевы Анны и наоборот.
- Знаешь, Мэнсон, - заметил Фредди, когда увидел чек Айвори. - Я рад, что
ты перестал быть собакой на сене и корчить из себя святого. Даже и теперь,
знаешь ли, ты не научился еще выжимать весь сок из апельсина. Держись меня,
мой мальчик, и будешь есть более сочные плоды.
Эндрью невольно засмеялся.
В этот вечер, когда он возвращался домой в своем автомобиле, на душе у
него было необыкновенно легко. Обнаружив, что у него нет папирос, он
остановился подле табачной лавки на Оксфордской улице. Здесь, проходя
внутрь, он неожиданно обратил внимание на женщину, стоявшую у соседней
витрины. Это была Блодуэн Пейдж.
Он узнал ее сразу, несмотря на то, что шумливая хозяйка "Брингоуэра"
сильно изменилась к худшему. Ее фигура утратила былую полноту и как-то вся
вяло опустилась, а глаза, которые она обратила на Эндрью, когда он ее
окликнул, смотрели апатично, в них было что-то пришибленное.
- Миссис Пейдж! - подошел к ней Эндрью. - Впрочем, мне бы следовало,
вероятно, сказать "миссис Рис".
Вы меня помните? Доктор Мэнсон.
Она оглядела его, хорошо одетого, снявшего благополучием. Вздохнула.
- Да, я вас помню, доктор. Надеюсь, вы живете хорошо. - Затем, словно не
решаясь дольше мешкать, она повернулась к тому месту, в нескольких ярдах от
них, где ее нетерпеливо дожидался лысый и долговязый мужчина, и сказала
испуганно: - Мне надо идти, доктор. Муж меня ждет.