Получив стандартную подготовку на медицинском факультете, Мэнсон вышел
навстречу будущему с верой во все, что говорили солидные учебники в
добротных переплетах. Его начиняли поверхностными знаниями по физике,
химии, биологии, - во всяком случае он препарировал и изучал земляных червей.
Затем ему авторитетно преподали, как догматы, общепринятые теории. Ему были
известны все болезни с их установленными симптомами и средства против них.
Взять хотя бы подагру. Ее можно лечить шафранной настойкой. Эндрью еще живо
помнил, как профессор Лэмплаф кротко мурлыкал аудитории: "Vinum colchici,
господа, в дозах от двадцати до тридцати капель - это специфическое средство
при подагре". А так ли это на самом деле? - вот какой вопрос задавал себе
сейчас Эндрью.
Месяц тому назад он испробовал это средство в предельных дозах при
настоящем случае подагры - жестокой и мучительной "подагры бедняков", - и
результат был плачевно неудачен.
А что сказать о половине, нет, о трех четвертях остальных "целебных"
средств фармакопеи? На этот раз в памяти Эндрью прозвучал голос доктора
Элиота, читавшего им Materia medica: "Теперь, господа, мы переходим к
элему - твердому смолистому веществу, ботаническое происхождение которого точно
не установлено, но, вероятнее всего, оно выделяется растением Canarium
commune. Импортируется из Маниллы и применяется в виде мази, пропорция -
один напять. Превосходное тоническое и дезинфицирующее средство при язвах и
кровотечениях".
Чепуха! Да, совершенная чепуха! Теперь он это видел ясно. Пробовал ли
Элиот когда-нибудь применять мазь unguentum elemi? Эндрью был убежден, что
нет. Вся эта премудрость вычитана им из книги, а сюда она, в свою очередь,
попала из другой книги и так далее. Если проследить ее происхождение, то,
пожалуй, дойдешь до средних веков. Доказательством этому могут служить и
архаические термины.
Денни в первый же вечер посмеялся над ним за наивную веру, с которой он
составлял микстуру. Денни постоянно подсмеивался над врачами, пичкавшими
больных всяким "пойлом". Денни утверждал, что только какие-нибудь пять-шесть
лекарств действительно приносят пользу, а все остальные цинично называл
"дерьмом". В циничных словах Денни было нечто, не дававшее Эндрью спать по
ночам: разрушительная мысль, все разветвления которой он еще только смутно
начинал постигать.
Размышляя об этом, Эндрью дошел до Рискин стрит и вошел в дом № 3.
Оказалось, что болен здесь девятилетний мальчик Джо Хоуэлс, у которого корь
в легкой форме.
Болезнь мальчика не была опасна, но сулила серьезные затруднения матери
Джо благодаря их бедности и тяжелому стечению обстоятельств: сам Хоуэлс,
поденно работавший в каменоломнях, был болен плевритом и вот уже три месяца
лежал в постели, не получая никакого денежного пособия, а теперь миссис
Хоуэлс, женщине хрупкой и болезненной, которая уже сбилась с ног, ухаживая
за одним больным и одновременно работая уборщицей при сектантской церкви,
предстояло возиться еще с больным сыном.