- Тебя зовут к телефону.
- Кто?
И вдруг он понял, что это Франсиз Лоренс. В комнате некоторое время
царило молчание. Затем он торопливо произнес:
- Скажи ей, что меня нет дома. Скажи, что я уехал...
Нет, погоди! - Он сделал резкое движение к двери. - Я сам с ней поговорю.
Через пять минут он воротился и застал Кристин за работой в ее любимом
углу, где было светлее. Он украдкой посмотрел на нее, потом отвел глаза,
подошел к окну и остановился, хмуро глядя на улицу и засунув руки в карманы.
Спокойное звяканье спиц Кристин заставляло его чувствовать себя
невообразимым глупцом, жалким псом, который виновато приполз домой, поджав
хвост, весь в грязи после непозволительного приключения. Наконец он не
выдержал. Продолжая стоять спиной к Кристин, сказал:
- С этим тоже кончено. Может быть, тебе интересно будет знать, что тут
виновато только мое глупое тщеславие...
и расчетливый эгоизм. А любил я всегда только тебя. - Он вдруг заскрипел
зубами. - О, будь я проклят, ведь это я один во всем виноват! Эти люди
другой жизни не знают, а я знал. Я слишком легко отделался, слишком легко.
Но, послушай: я только что заодно уже позвонил Ле-Рою.
Кремо-продукты меня больше не интересуют. Я покончил и с этим тоже,
Крис. И постараюсь впредь держаться от таких людей подальше.
Кристин не отвечала, но спицы щелкали в тишине комнаты весело и быстро.
Долго Эндрью стоял так, пристыженный, глядя в окно на уличное движение, на
огни, вспыхивавшие в летнем мраке. Когда он, наконец, отвернулся от окна,
сгущавшиеся сумерки уже успели заползти в комнату. А Кристин все сидела в
углу, почти невидимая в окутанном тенями кресле, маленькая, легкая фигурка,
склонившаяся над вязаньем.
Этой ночью Эндрью проснулся весь в поту, в тревоге и инстинктивно
потянулся к Кристин, еще не придя в себя от снившихся ему ужасов.
- Где ты, Крис? Мне так совестно. Мне ужасно совестно.
Я буду изо всех сил стараться не обижать тебя больше. - Потом,
успокоенный, уже полусонный: - Когда продадим все здесь, устроим себе
каникулы. О Боже! Нервы мои никуда не годятся. И подумать только, что я
когда-то называл тебя неврастеничкой!.. Когда мы поселимся где-нибудь в
новом месте, Крис, у тебя будет сад. Я знаю, как ты это любишь. Помнишь...
помнишь "Вейл Вью", Крис?
На утро он принес ей большой букет хризантем. Со всей прежней пылкостью
он старался доказать ей свою любовь - не той хвастливой щедростью, которая
была ей ненавистна (воспоминание о завтраке в "Плаза" до сих пор приводило
ее в содрогание), а скромными знаками внимания.