- И помните, я не требую целого состояния за это - только приличную цену.
За завтраком Кристин отдала ему две телеграммы. Он просил и Денни и
Гоупа телеграфировать в ответ на письма, посланные им накануне.
В первой телеграмме, от Денни, было сказано только:
"Убедили. Ждите меня завтра вечером".
Вторая была написана в типичном для Гоупа легком тоне:
"С какой стати я должен всю жизнь проводить среди сумасшедших?
Провинциальные города Англии - это трактиры, соборы и свиные рынки. Вы
говорите - лаборатория? Подписано: Негодующий налогоплательщик".
После завтрака Эндрью поехал в больницу Виктории.
Так рано Сороугуд в палате не бывал, но это как раз и было Эндрью
на руку. Он хотел избежать шума и неприятностей, меньше всего ему хотелось
огорчить старшего товарища, который, при всем своем упрямстве и отсталости,
всегда относился к нему хорошо.
Сев у постели Мэри, он тихонько изложил ей свое намерение.
- Прежде всего, я виноват перед вами, - он ласково погладил ее руку. -
Мне следовало предвидеть, что эта больница для вас не вполне подходящее
место. "Бельвью" - совсем другое дело, Мэри. Но здесь все были к вам очень добры, и не
стоит их обижать. Вы просто заявите, что хотите в среду выписаться. Если вам
неприятно самой это сделать, я устрою так, чтобы Кон написал сюда, что
просит отправить вас домой. Это будет легко, потому что здесь всегда столько
людей ждут свободной койки. И в среду я сам отвезу вас в своем автомобиле в
"Бельвью". Со мной будет сиделка и все, что нужно. Ничего не может быть
проще и лучше для вас.
Он возвратился домой с сознанием, что еще кое-что сделано, что он
начинает наводить порядок в своей жизни.
Вечером на приеме он начал сурово отделываться от пациентов-хроников,
безжалостно разрушая чары, которыми удерживал их раньше. За час он доброму
десятку человек объявил твердо:
- Сегодня ваш последний визит. Вы давно ходите ко мне, и вам теперь
гораздо лучше. Не следует постоянно принимать лекарства.
Покончив с этим, он испытал большое облегчение.
Честно и прямо говорить людям то, что думаешь, было для него роскошью,
в которой он так долго себе отказывал. Он прибежал к Кристин, как мальчик.
- Теперь я уже чувствую себя в меньшей степени торгашом. - И вдруг
простонал: - Боже, как я мог сказать это! Я забыл, что случилось... забыл о
Видлере... обо всем, что я наделал!
В эту минуту раздался телефонный звонок. Кристин пошла к телефону, и
ему показалось, что она очень долго там оставалась и что, когда она
вернулась, у нее было странное, натянутое выражение лица.