- Доктор, - сказал он чуть слышно, с трудом, как человек, запыхавшийся
от быстрого бега. - Ваша жена пострадала. Она бежала... Ох, Господи!..
выбежала из лавки - и угодила прямо под автобус.
Большая ледяная рука сжала ему сердце. Раньше чем он успел опомниться,
улица надвинулась на него. Внезапно передняя наполнилась людьми. Плачущая
фрау Шмидт, кондуктор автобуса, второй полисмен, какие-то чужие люди, все
напирали, оттесняя его назад, в кабинет. А затем сквозь толпу двое мужчин
пронесли тело его Кристин. Голова на тонкой белой шее запрокинулась назад.
На левой руке все еще висел на веревочке, обмотанной вокруг пальцев, пакетик
от фрау Шмидт. Ее положили на высокую кушетку в кабинете. Она была мертва.
Он был совершенно убит и много дней точно не в своем уме. Бывали
проблески сознания, когда он замечал Денни, миссис Беннет, а раз или два -
Гоупа. Но все остальное время он жил, выполняя то, что от него требовалось,
весь уйдя в себя, в один бесконечный кошмар отчаяния. Его истерзанные нервы
обостряли безмерность утраты, жуть раскаяния, болезненный бред, от которого
он просыпался весь в поту, с криком ужаса.
Он смутно помнил допрос, следствие, проведенное без лишних
формальностей, показания свидетелей, такие обстоятельные, такие ненужные. Он
неподвижно смотрел на приземистую фигуру фрау Шмидт, по пухлым щекам которой
слезы текли и текли без конца.
- Она смеялась, все время смеялась, когда пришла ко мне в лавку.
"Скорее, пожалуйста, - твердила она мне, - я не хочу заставлять мужа ждать..."
Услышав, что следователь выражает ему сочувствие по поводу тяжкой
утраты, он понял, что процедура окончена. Машинально встал, потом, очнувшись
на минуту, увидел себя на улице идущим рядом с Денни по серым камням
тротуара.
Он не знал, кто и как позаботился о похоронах, все прошло каким-то
непонятным, таинственным образом, без участия его сознания. Когда он ехал на
кладбище Кензал-Грин, мысли его разбегались, метались туда, сюда, уходили
назад в далекое прошлое. Стоя на унылом, грязном кладбище, он вспоминал
простор овеянных ветром горных лугов за "Вейл Вью", где носились, разметав
спутанные гривы, маленькие горные пони. Кристин любила гулять там, любила,
когда свежий ветер ласкал ей щеки. А теперь она будет лежать на этом унылом
и грязном городском кладбище.
Вечером, в безумной муке, он пробовал напиться до бесчувствия. Но виски
как будто еще сильнее растравило в нем гнев на себя. Он до глубокой ночи
шагал из угла в угол, громко разговаривая сам с собою.
- Ты думал, что сможешь убежать от этого! Думал, что уже убежал. Нет,
клянусь Богом! Преступление и наказание, преступление и наказание за него!
Это ты виноват в ее смерти. Ты