Выпив чай, Эндрью тотчас ретировался. От простодушных слов Олуэн ему
стало как-то не по себе. Но все же лестно было услышать, что жители Блэнелли
о нем хорошего мнения.
И когда, несколько дней спустя, к нему пришел с женой Джон Морган,
старший бурильщик в гематитовом руднике, он счел это за особую честь.
Морганы были женаты уже около двадцати лет, не богаты, но пользовались
большим уважением во всей округе.
Эндрью слыхал, что они собирались в скором времени переселиться в Южную
Африку, где Джону обещали работу в иоганнесбургских копях. В этом не было
ничего необычного: хороших бурильщиков часто соблазняли золотые прииски
Южноафриканского плоскогорья, где работа была такая же, а платили гораздо
больше.
Но трудно себе представить удивление Эндрью, когда Морган, усевшись с
женой в тесном кабинетике амбулатории, самодовольно объяснил цель их визита.
- Ну, сэр, кажется, мы, наконец, добились своего.
Моя хозяйка, которую вы видите здесь, ждет ребенка.
После девятнадцати лет, заметьте, сэр! Мы оба просто в восторге, и
решено у нас отъезд отложить, пока это не произойдет. Потому что, видите ли,
сэр, стали мы раскидывать умом насчет докторов и решили, что лучше всего
будет, если вы возьметесь за это дело. Для нас это очень важно, доктор. И
задача будет нелегкая, я полагаю: моей миссис уже сорок три года. Да. Но
насчет вас мы спокойны, что вы хорошо справитесь.
Эндрью принял это предложение растроганно, с чувством человека,
которому оказана большая честь. Это было странное чувство, чистое от
материальных расчетов и в нынешнем его состоянии вдвойне отрадное. В
последнее время он чувствовал себя ужасно одиноким, ходил как потерянный. В
нем происходило что-то новое, непонятное, что-то тревожащее и мучительное.
По временам он ощущал странную тупую боль в сердце, которую, в качестве
солидного и зрелого бакалавра медицины, до сих пор считал выдумкой
сентиментальных людей.
Он никогда еще до этих пор не задумывался серьезно о любви. В годы
учения он был слишком беден, слишком плохо одет и слишком поглощен своими
экзаменами, чтобы часто встречаться с женщинами. В университете Ст.-Эндрью
нужно было быть человеком "хорошей крови", как, например, его друг и
одноклассник Фредди Хемсон, чтобы иметь право вращаться в том кругу, где
танцевали и устраивали вечера и блистали общественными талантами. А для него
все это было недоступно. Он, независимо от своей дружбы с Хемсоном,
принадлежал к той толпе простых смертных которые не стеснялись поднимать
воротник пальто, усердно занимались, курили и свои случайные досуги
проводили не в "Унионе", а в каком-нибудь захудалом баре с бильярдом.