"Но мне ни за что не достанется это место, - волновался он, шагая взад
и вперед. - Никогда, никогда, никогда. Нет, не может быть, чтобы мне так
повезло!"
Все другие кандидаты, как ему казалось, имели гораздо большие шансы на
успех, - они были так хорошо одеты, держали себя так уверенно. В особенности
доктор Эдвардс просто излучал уверенность. Эндрью чувствовал, что ему
ненавистен этот Эдвардс, упитанный, цветущий мужчина средних лет, который
только что, в общем разговоре у входа, откровенно сообщил, что он продал
свою практику в долине, чтобы занять это место врача в Эберло. "Черт бы его
побрал, - злился в душе Эндрью, - он, видно, вполне уверен, что это место за
ним, иначе он, конечно, не продал бы прежнего".
Взад и вперед, взад и вперед, опустив голову, заложив руки в карманы.
Что подумает Кристин, если и тут у него ничего не выйдет? Она должна была
возвратиться в Блэнелли либо сегодня, либо завтра - в письме она не указывала
точно дня. Школа на Бэнк-стрит открывается в будущий понедельник. Хотя он в
письме к ней и словом не обмолвился о месте в Эберло, но если он его не
получит, он при встрече будет мрачен или, что еще хуже, искусственно весел,
и это как раз тогда, когда ему больше всего на свете хочется произвести на
нее хорошее впечатление, заслужить ее спокойную, дружескую, радостно
волнующую улыбку.
Четыре часа. Наконец-то! В то время как Эндрью направился к входу,
красивый автомобиль бесшумно проехал по улице и остановился у подъезда. С
заднего сиденья встал невысокий, щегольски одетый мужчина, оглядел
кандидатов с беглой улыбкой - любезной, но небрежно-самоуверенной. Перед тем
как войти на крыльцо, он узнал Эдвардса и мельком поздоровался с ним.
- А, Эдвардс, здорово! - Затем, понизив голос: - Я думаю, все будет в
порядке.
- Спасибо, очень вам благодарен, доктор Луэллин, - шепнул Эдвардс едва
слышно, с трепетным почтением.
"Ну, значит, кончено!" - сказал себе с горечью Эндрью.
Приемная наверху, маленькая, бедно обставленная, с кислым запахом,
находилась в конце короткого коридора, который вел в комнату комитета.
Эндрью вызвали туда третьим по счету. Он вошел в большую комнату комитета с
чувством упрямого ожесточения. Если место уже заранее обещано, так не стоит
и любезничать с ними, все равно его не получишь. Он с безрадостным видом сел
на предложенный ему стул.
В комнате находилось человек тридцать шахтеров.
Все сидели, курили и смотрели на него с бесцеремонным любопытством, в
котором не было, однако, ничего неприязненного. За маленьким столом сбоку
сидел бледный, тихий человек с умным и выразительным лицом, повидимому, тоже
бывший шахтер, судя по синим рябинам на его коже.
Это был Оуэн, секретарь. В конце стола сидел, развались, доктор Луэллин
и благосклонно улыбался, глядя на Эндрью.