– Идем!
И я – в трусах с арестантским клеймом, полинялой майке и босиком – запрыгал впереди отчима, лелея надежду на отмщение.
Нам повезло – в том смысле, что у депо стояли несколько человек и среди них оказался начальник, кругловатый дядя в синей гимнастерке и фуражке с серебристым значком. Выяснив, кто есть кто, отчим – высокий, тощий, со значительным лицом и манерами взбешенного интеллигента – обратился к командиру. Развернул перед ним брюки и, указывая то на них, то на меня, в жестком тоне изложил ситуацию. И потребовал возмещения материального и морального ущерба.
Командир малость оробел. И начал говорить, что ничего подобного не могло иметь места. Ибо его починенные никогда не обижают детей, а наоборот полны к ним всяческой любви и готовности помочь и спасти…
Но я уже узрел обидчика.
– Вот он!
Однако Ражий отперся. Заявил, что видит меня впервые, а утром он был у тещи, помогал ей рыть колодец в огороде.
Видя, что у нас нет прямых доказательств, начальник слегка обнаглел и сказал, что обязан верить своим бойцам, а не случайным прохожим. И что “ваш мальчик” наверняка сам где-то свалился в воду, а теперь ищет виноватых, чтобы избежать ремня”.
От такого нахальства у меня перехватило дыхание. А потом опять брызнули слезы. А отчим взял меня за плечо и сообщил пожарной команде, что отсюда мы прямиком идем в милицию.
– Это ваше право, – ответствовал командир.
Шагов через полсотни отчим виновато сказал:
– Едва ли милиция станет этим заниматься…
Я был с ним согласен, И решил, что лучше пойти в другое место: от всех переживаний мне отчаянно хотелось в туалет.
К счастью, нужное заведение – большое дощатое строение с претензией даже на некоторую архитектуру – стояло недалеко от музея, на краю лога. Мы наведались туда и решили направиться домой, когда вдруг услыхали:
– Ну чё, старый фраер! Съел порцию г…?
В трех шагах ухмылялся ражий злодей.
– Ах ты … … .., … … … и … – сказал Владимир Эдвинович. При всем своем старомосковском воспитании он был охотник, путешественник и бывший зэк и умел разговаривать с подобными типами в нужном тоне.
Ражий слегка опешил. Но тут же по-блатному завозмущался. Присел и пропел тонко:
– Чё-о ты сказал? А ну, иди сюда, сучий потрох!
Отчим подошел не дрогнув.
– Ты чё, на легавых завязанный, да? – И Ражий присел еще сильнее, разведя колени. И сделал жест, который я потом не раз видел у шпаны: снизу, как бы из-под полы, дернул вперед скрюченную руку с растопыренными вверх пальцами – словно хотел что-то вырвать у противника из промежности. И тут же икнул, отлетел и завалился затылком в бурьян.