— Есть маленько…
— А ты в эти моменты думай о Корейце — его жальче. А все остальное не бери в голову…
— Стараюсь. Как ты?
— Все нормально.
— Как Автомотриса?
— Бегает…
Силач ездил на развалюхе, неопределенного происхождения и марки. Каждый раз на техосмотре в Госавтоинспекции возникали сложности: давать талон? Не давать? Знакомый Силачу инспектор, сидевший на картотеке, предложил зарегистрировать ее как «автомотрису» — самоходный железнодорожный вагон с двигателем внутреннего сгорания. Прозвище так и осталось.
— …Вечером пойдем на бокс? — спросил Силач.
— На бокс? — удивился Тура.
— Конечно — первенство зоны для юношей. Ну и покалякаем маленько. А что у тебя — другие планы?
— Никаких. Заезжай…
Из газет:
«Узел метровокзалов
Под Пушкинской площадью Москвы будет построена еще одна станция — «Чеховская».
Серпуховско-Тимирязевская линия — многокилометровая метротрасса через центр столицы — свяжет крупные жилые массивы в Красном Строителе в южной части города и Лианозова в северной. С пуском в эксплуатацию этой подземной магистрали в зону действия метрополитена попадет последний из столичных железнодорожных вокзалов — Савеловский…»
Тура сел в машину, захлопнув за собой дверцу, неуверенно протянул руку Силову:
— Привет…
Силач крепко сжал его ладонь и, не выпуская руки, сообщил:
— Плохо держишь удар — у тебя лицо чрезвычайного и полномочного посланника к едрене-фене…
— А какое у меня сейчас может быть лицо? Меня ведь действительно послали к едрене-фене, — слабо усмехнулся Тура.
Силов отпустил его руку, хлопнул по плечу — кость треснула, весело пообещал:
— Пройдет! Это у тебя с непривычки! У нас, выгнанных и пенсионеров, масса своих радостей. Так сказать, шальная жизнь на темной стороне луны. Привыкнешь…
Тура помотал головой:
— А я и не собираюсь привыкать…
— Ого! — удивился Силов и завел мотор. Его развалина затарахтела и медленно покатила в сторону Дворца спорта. — Сейчас в тебе оскорбленное самолюбие бушует болезненно и опасно, как ущемленная грыжа…
— Дело не в самолюбии, — грустно сказал Тура. — Теперь моя судьба покатится на доживание…
— Ну-ну-ну! Меньше патетики! Больше юмора…
Тура шевельнулся, но и рта не успел раскрыть, как Силов крикнул:
— И не вздумай только жалобно блеять о том, что мне хорошо рассуждать! Что я это все давно пережил, а твоя рана свежа и кровоточит соплями! И не забывай никогда: ты — почтенный пенсионер, заслуженный ветеран, а я сомнительный субъект, выгнанный из милиции с «волчьим билетом»! За недоверие! Так что с тобой наш фараон Эргашев поступил еще по-божески!
Они помолчали, и Тура, сглотнув тяжелый ком в горле, спросил: