Прах из праха, пыль под ногами, никто!
– Никто, – шепотом повторяю я.
– Оставь, – приказывает женщина. – Так ты ничего не добьешься. Разве что углубления шока.
– Извини, – говорит мужчина. Непонятно говорит – вроде бы не женщине, а мне. За что?
Я подхожу к ближайшему строению и провожу рукой по чуть шершавой поверхности брони… я делала так тысячи раз. Броня… ангар… катера… корабли… мой кораблик… «Мурлыка»!
– «Мурлыка», – шепчу я.
Мужчина словно хочет что-то спросить, но женщина хватает его за руку, он осекается и только смотрит на меня… слишком пристально смотрит, неприятно. Из строения выходит человек, темнолицый и седой, в таком же комбезе. Глядит на меня с явственным недоумением.
– Кого ты привел, Алан?
– Доставка явно не по адресу, – подхватывает второй, молодой, худощавый и стремительный, босой, в затертых джинсах и драной полосатой рубахе.
– Как сказать, – возражает мужчина… Алан. – Говорит она по-нашему.
Подходят еще люди, а мне снова чудится слепящий свет, и я понимаю – что-то страшное будет сейчас со мной. Мурашки по коже, и дыбится шерсть… я боюсь, они такие непонятные, они так странно смотрят на меня, и всё здесь непонятно и неправильно…
– Успокойся, – ласково говорит женщина. – Они просто удивлены. Они не знали, что бывают черные голубоглазые ханны.
Ханны, повторяю я про себя. Ханны. Я помню. Ханны – рыжие бестии – кошачья спесь – не люблю!
– Черных ханн не бывает, – уверенно говорю я. – Ханны рыжие.
– Кто бы говорил, – отчетливо фыркает тот молодой, что проехался насчет доставки не по адресу. Ему вторят несколько смешков. Женщина берет меня за руку:
– Пойдем.
Люди расступаются, давая нам дорогу.
Крохотная круглая комнатка что-то напоминает мне. Что? Кажется, я начинаю привыкать к этому странному ощущению. Надо просто не обращать на него внимания.
– Ма, я сварил суп.
Ага, давешний мальчишка, принявший меня за дохлую пантеру. Смотрит во все глаза.
– Иди погуляй.
– Ну, па!
– Я сказал, иди.
– Ну и ладно! – Мальчишка уходит, всем своим видом демонстрируя немыслимую обиду. Женщина наливает суп. Пахнет вкусно. Мясной.
– Ешь.
– Спасибо. – Я ем, и что-то отпускает меня. Какое-то непонятное, неприятное, чуждое мне напряжение. Я почти жду, что вернется память, но… что ж, сытое спокойствие – это тоже хорошо.
– Можешь пока остаться у нас, – предлагает Алан – Если тебя устроит спальное место на сеновале.
– Что такое «сеновал»?
– Пойдем, покажу.
Мы выходим на улицу, огибаем жилище Алана, я опять касаюсь мимоходом зеленоватой брони, словно этот привычный жест способен вернуть мне память. Странный у Алана дом. Я почему-то уверена, что дома строят не из корабельной обшивки!