— Вы его слышали. Вы думали, это ваш сын стучит снизу.
— Тьфу, ну ты полудурок. И Флеминг полудурок. Тридцать лет назад был полудурком, таким и остался.
— Достаточно умный, чтобы увести у вас шхуну из-под носа. Достаточно умный, чтобы шхуной управлять.
— А ты видишь, куда он рулит?
— Я же сказал. В Дувр. К вашему палачу.
— Это, значит, теперь Дувром называется… Посмотри, кретин!
Я повернулся в сторону бушприта. Впереди простиралось открытое море и небо, в котором роились чайки. В наветренной стороне, под гиком, земля исчезала вдали с ужасающей скоростью.
— На Гудвинские пески он правит, вот куда. И через час мы там будем, если учесть прилив.
— Врете. До них еще далеко.
— Присмотрись и увидишь буруны.
Я едва уловил его движение. Я слишком внимательно смотрел в море, вглядывался в ряды волн, убегавшие к горизонту, как будто лестница к солнцу. Легким движением руки Кроу вытащил стопор, и гик грот-мачты рванулся в мою сторону.
Я попытался увернуться, но мощное бревно гика с размаху двинуло меня в плечо и швырнуло к борту. Я свалился возле линейки стопоров. Немыслимая боль, какой я, казалось, никогда не испытывал, разрывала руку, плечо и спину.
— Раздавлю, как червяка, — процедил Кроу сквозь зубы. — Думаешь меня обмануть? Я видел сотни смертей, но твоей полюбуюсь с особым наслаждением.
Он направился ко мне через кучу фалов. Я подтянулся к борту и нащупал рукой стопорный штырь, державший второй фал грота.
— Я тебя предупреждал с самого начала: держись подальше от «Дракона». К моему палачу, говоришь? Уж тебе-то до этого не дожить.
«Дракон» качнулся в подветренную сторону. Внезапно палуба накренилась, наверное, это Флеминг боролся за курс, а может быть, само судно вдруг с чего-то взбрыкнуло. Кроу споткнулся и упал на кучу фалов. И я выдернул штырь стопора из линейки.
Грот с гулом устремился вниз. Громадная масса парусины и дерева, более тонны весом, со страшной силой рванула оба фала с палубы. Мгновенно взметнулась куча, на которую свалился капитан. Фалы дымились в блоках, догоняя низвергающиеся грот и гафель.
Кроу вздернул голову. Его лицо исказил страх. С жутким змеиным шипением фалы взметнулись вокруг него, петли открывались и смыкались, захватывали его тело, его горло. Вес паруса и такелажа затянул петли и рванул его с палубы.
Мгновенно взлетел он на десять ярдов, колотя ногами и впившись пальцами в петлю, резавшую его горло. На этой высоте он и остался, медленно поворачиваясь лицом к заре. Я вспомнил слова из рассказа Дашера: «Веселенькую джигу сплясал капитан в ту ночь».
Я содрогнулся от ужаса и облегчения. Я обессиленно осел на палубу и смотрел на все, что угодно: на море, на небо, на палубу, — только чтобы не видеть трупа капитана Кроу, раскачивавшегося надо мной. Я полулежал, опершись на борт, и наблюдал, как заря расцвечивает окружающий пейзаж. Снизу вышел Флеминг.