— Лучше брось это, Канделярия, — вмешалась донья Мерседес, — что, если святые на самом деле услышат тебя и ответят на твою мольбу? Как мы разместим их всех в этой машине?
Канделярия рассмеялась и тут же запела песню. Снова и снова она повторяла несколько первых фраз арии из итальянской оперы.
— Тебе нравится? — спросила она меня, поймав в зеркале заднего обзора мой удивлённый взгляд, — этому меня научил мой отец. Он итальянец. Ему нравится опера, и он учил меня ариям Верди, Пуччини и прочих.
Я взглянула на донью Мерседес, ища подтверждения, но она спала, откинувшись на сидении.
— Это правда, — настаивала Канделярия, затем она пропела ещё несколько строк из другой оперы.
— Как, ты их знаешь? — спросила она после того, как я правильно угадала названия опер, отрывки из которых она напевала, — твой папа тоже был итальянцем?
— Нет, — засмеялась я, — он немец. На самом деле я ничего не смыслю в опере, — призналась я, — единственно, что в меня пытались вдолбить — это то, что Бетховен почти полубог. Каждое воскресенье, покуда я жила дома, мой отец играл симфонии Бетховена.
Туман поднялся так же быстро, как и появился, открывая цепь за цепью голубоватые горные пики. Казалось, что они протянулись в бесконечность, поперёк пустоты воздуха и света. Следуя указаниям Канделярии, я свернула на узкую грунтовую дорогу, ширины которой едва хватило для моего джипа.
— Это здесь, — взволнованно закричала она, указывая на двухэтажный дом в конце улочки. Побелённые стены пожелтели от времени, а красная черепица посерела и обросла мхом. Я остановилась, и мы вышли из машины.
В окне второго этажа показался старик, одетый в потёртую майку. Он махнул нам рукой, затем исчез, и его громкий возбуждённый голос зазвенел в тишине дома: — Рорэма! Ведьмы прикатили!
Едва мы дошли до парадной двери, как маленькая морщинистая женщина выбежала приветствовать нас. Улыбаясь, она обняла Канделярию, а затем и донью Мерседес.
— Это моя мать, — гордо сказала Канделярия, — её зовут Рорэма.
После некоторых колебаний Рорэма обняла и меня. Она была одета в длинное чёрное платье. Удивительны были её чёрные густые волосы и блестящие глаза птицы. Она провела нас через тёмный вестибюль, где неяркий огонёк освещал образ святого Иосифа, и, сияя от удовольствия, пригласила следовать за собой на широкую галерею, окружавшую внутреннее патио.
Лимонные деревья бросали приятную тень в открытую гостиную и просторную кухню.
Мерседес Перальта шепнула что-то Рорэме и пошла по коридору в заднюю часть дома.
На миг я нерешительно остановилась, затем вместе с Канделярией и её матерью поднялась по каменной лестнице на второй этаж, пройдя ряд спален, выходящих на широкий балкон, который протянулся на всю длину патио.