Но главное все же, что выгодно отличало наших принцесс от тех, кто сверкал знаменитыми бриллиантами и фарфоровыми зубами записных boy-friends со страниц глянцевых журналов, была безусловно их абсолютная исключительность. Недосягаемость. И никаких там сказочек про чистильщика обуви, ставшего миллионером! Правящий клан был замкнут и — по словам собственного вождя — бесконечно далек от народа. Намного дальше, нежели в ту пору, когда писаны были пророческие строки. К тому же тщеславие не случайно считается любимым пороком сатаны. Возможность испытать это пагубное, но бесспорно сладостное чувство у наших героинь была практически безграничной. Промчаться в открытом кабриолете Bugatti по трассе Монте-Карло, в нарядном потоке таких же блистательных, совершенных, именитых… et cetera? Ничтожное удовольствие по сравнению с поездкой в неуклюжем папином «ЗИЛе» по абсолютно, сюрреалистически пустынной мостовой мегаполиса. Под полуденный бой курантов.
Развлекаясь при этом видом сбившихся в плотное испуганное стадо одинаково унылых машин и автобусов, набитых до отказа сплющенными человеческими телами.
Замечая иногда взгляды — любопытные, раздраженные порой, но низменно покорные и заранее согласные на все, что придет в маразматическую папенькину голову. К тому же наши принцессы могли не бояться конкуренции — в каждой возрастной категории, на каждой ступени номенклатурной лестницы их количество было известно с рождения и почти неизменно. Равно как и количество принцев. Будущее, таким образом, было открытой, читаной-перечитаной книгой, вроде романа «Как закалялась сталь», с обязательным рефреном: «Чтобы не было мучительно больно…»
Итак, «та девушка» Лиза Лаврова — дочь карьерного дипломата, дослужившегося до ранга посла Советского Союза, к тому же в приличной европейской державе, — в семнадцать лет получила относительную свободу, став студенткой. Разумеется — МГИМО.
И немедленно очутилась в водовороте самых замечательных, развеселых событий и приключений, на которые в те времена хватало пороху и фантазий у московской золотой молодежи. Жизнь была бурная, расписанная по минутам. К занятиям Лиза, несмотря ни на что, относилась серьезно и училась прилично.
Однако ж помимо лекций и семинаров успеть надо было неимоверно много. Премьеры в театрах, Доме кино, ужины в ресторанах, визиты к труднодоступным парикмахерам и портным. Поездки за город — бесконечная череда чьих-то дач с неизменными атрибутами советской роскоши и дачного шика — пылающими каминами, шашлыками и грузинским вином. И «ночники» — ночные сборища — в Архангельском, куда съезжалась модная Москва, вперемешку «кони, люди»: тогдашняя золотая молодежь, дипломаты, респектабельные «цеховики» и брутальные воры в законе. Еще — просто вечеринки в разных модных домах, где на крошечном пространстве — советских все-таки! — квартир собиралось несметное количество людей, в большинстве меж собой незнакомых. Но в этом, пожалуй, и была особая прелесть. Она очень быстро усвоила правила этого круга. И первое — мужчин следует менять, относиться к этому легко, даже если в этот момент менять не очень хочется. Потому что, во-первых, страдания унизительны, во-вторых, обязательно появится кто-то новый, как правило, много лучше.