Катрин ненавидела такие мысли, но, хоть тресни, они лезли в голову сами собой. Любовники – это хорошо, и всяческое разнообразие в постели – вещь замечательная, но иногда хочется чего-то… постоянного. Нет, старого мужа она бы не хотела… Вот если бы закрепить за собой такую конфетку, как Роман! Ага, закрепишь его! Чем? У нее же ничего нет, кроме этой студии, кучи барахла и недостроенного дома в устье Луары, близ Нанта (Катрин была родом из Нанта и питала к его окрестностям сентиментальное пристрастие). Последний взнос за строительство она надеялась получить от Лорана. Жить, строго говоря, и самой не на что, где ей еще содержать юного любовника! То есть, пока она с Лораном, ей будет на что содержать Романа. А если…
Роман заворочался, вскочил.
– Ты что? – встревоженно спросила Катрин.
– Мне надо позвонить. – Голос его со сна был грубым. – Надо узнать, как там Эмма…
– Кто?! – так и взвизгнула Катрин.
– Моя мать. Я ее часто зову просто по имени – Эмма. Где твой портабль?
– С ума сошел, – сказала Катрин недовольно. – Сейчас глубокая ночь, она спит.
– Ничего, проснется. Где портабль?
Пожав плечами, она подала ему телефон. Роман набрал номер, подождал, потом выругался:
– У нее отключен телефон. Или разрядился… Ничего не понимаю! Ничего!
Снова упал в постель, обнял подушку – подушку! Катрин словно и не было рядом! – и мгновенно уснул. Вот мерзавец, а? Она что, привезла его к себе, чтобы он спал? Он с ней должен спать, а не сам по себе!
Бессмысленно возмущаться. Роман был в совершенной отключке.
А Лоран, интересно, что сейчас делает? Спит? Один или…
Катрин вдруг стало нехорошо. Не слишком ли они с Лораном отдалились друг от друга? Нужно завтра же его найти, найти обязательно!
А может быть, прямо сейчас ему позвонить, напомнить о себе? Но портабль так и остался у Романа…
«Ладно, завтра. Все завтра», – подумала Катрин и уснула, уверенная, что утро, по обыкновению, принесет облегчение душе и ответы на вопросы, которые не давали покоя вечером.
Однако утром Роман был по-вчерашнему мрачен, завтрак, который принесли из бистро на первом этаже, жевал не глядя и то и дело принимался снова и снова названивать мамаше, телефон которой был отключен по-прежнему. В конце концов Катрин возненавидела эту толстую русскую дуру (ведь все русские женщины ужасно толстые, наверняка и мамаша Романа такая же, несмотря на свое вполне приличное, европейское имя!), которой наплевать на беспокойство сына о ее же собственном здоровье. Вот если бы у Катрин был сын, она не стала бы так мотать ему нервы…
Если бы у Катрин был сын?!