Когда сам для себя устанавливаешь некие моральные нормы, постепенно начинает казаться, будто все живут по ним. И тогда весь мир чудится населенным благородными убийцами…
Он впервые подумал, что ему трудновато придется, когда все закончится. Сможет ли вернуться к прежней размеренной, благопристойной жизни? Хотя еще не факт, что у него вообще будет такой шанс. Но, чтобы был, надо для начала убрать с пути этого типа! Пока он мельтешит под ногами, практически невозможно довести до конца дело с Александрой.
Он помахал над головой обеими руками, как бы давая понять, что безоружен. Свет тотчас пригас. Ну да, этому типу тоже не терпится поговорить со своим соперником. Или жертвой?.. Ну, это мы еще поглядим.
Он шагнул к дверце, взялся за ручку. Нажал, дернул к себе, одновременно изо всех сил прижав дверь коленом. Пожал плечами: не могу, мол, открыть.
– Заело! – крикнул он. – Открой, надо поговорить!
Черт, эти тонированные стекла – такая гадость, они иногда жутко мешают…
Привскочил на подножку, заглянул в кабину со стороны ветрового стекла, сделав возмущенное лицо.
Водитель сидит неподвижно, наблюдая за ним.
– Открой, тебе говорят! Поговорим, как люди. Боишься, что ли?
И опять начал вертеть ручку, зажимая дверь ногой. И добился-таки своего: водитель приоткрыл дверцу из кабины, усмехнулся:
– Ну, чего ты рвешься? Чего тебе…
И получил выстрел почти в упор.
Он и не знал, что у этого старого револьвера такая отдача, что он так пляшет в руке! Оглохнув от грохота, чуть не выронил оружие из взмокшей руки, поймал курок снова, нажал… выстрела не последовало.
Осечка? Патрон перекосило?
И вдруг что-то загрохотало рядом, вцепилось в полу куртки, рвануло – да так, что он едва устоял на ногах и вынужден был обернуться.
Серая собачонка моталась вокруг, накрепко закусив край куртки. Отшвырнул ее ногой, она жалобно взвыла, но тотчас снова бросилась вперед.
– Атос, Атос, назад! – завопил кто-то из темноты. – Помогите! Сюда!
Он суматошно огляделся, водя револьвером, снова и снова давя на курок, но толку не было. Точно, перекосило патрон! То есть он фактически безоружен. Надо уходить, скорее.
Еще одним пинком отшвырнул проклятущего пса – тот с визгом покатился по земле – и кинулся в темноту.
Скользкая, неровная дорога скакала под ногами, надсадное дыхание разрывало горло. Он бежал куда попало, метался, мгновенно спутав все пути, но, очевидно, что-то вело его, куда надо, он даже не удивился, когда впереди показались огни автостоянки.
Остановился, переводя дыхание, оглянулся. Ну, оторвался, конечно. А паршивой собачонке небось хребет переломил, то-то она визжала, как резаная. На миг защемила сердце жалость, но это было так глупо, так глупо, что он не выдержал – усмехнулся.