— Почему? — горячился Кичин, — почему никто не ударил кулаком, не крикнул — что же вы делаете, су кины дети?
— Пытались, — вздохнул Асанов, — кое-кто пытался ударить кулаком, даже танки вызывал. Но все было бесполезно. Та система себя отжила. Пойми, Виктор, она уже только мешала нам нормально существовать.
— Поэтому вы развалили страну?
— Это делал не я, — возразил Асанов.
— Но гы молчал, — разозлился Виктор, — хорошо, я тоже сукин сын, сидел все эти годы в плену, но я был контужен, тяжело ранен, я ведь в плен не сдавался по доброй воле. Все искал возможность бежать. Не было такой возможности, не было. Но вы же — сытые, довольные, счастливые жили в своей стране. И что вы с ней сделали?
— У нас тоже не было никакой возможности. Народ уже не принимал прежней системы. Все распалось. Тебе трудно это понять, Виктор, ты словно попал к нам из другого времени. Но это так. Последние годы был просто обвал. А в августе девяносто первого его пытались искусственно остановить. Некоторые считают этих людей героями, некоторые подлецами. Но сделанного не вернешь. Страны больше нет. Вместо нее Россия.
— А ты кто теперь. Иностранец? — съязвил Кичин, — гражданин другого государства.
— Я офицер российской армии, — возразил Аса-нов, — и таджик по национальности. Я не отрекаюсь ни от своего народа, ни от своей армии, ни от языка, на котором говорю.
— Как все это глупо, — поднял свой стакан Кичин, — там, в Афгане, мы воевали, выполняя свой интернациональный долг. Так нам, во всяком случае, говорили, но мы были представители великой страны, империи. Мы гордились своей страной. Что с вами случилось? Как могло получиться так, что вы забыли об этом. Где ваша присяга, господа офицеры? Сейчас ведь, кажется, модно говорить друг другу это слово «господа»? "Где была ваша совесть? Почему ни один генерал не пошел на Москву со своими полками, почему не остановил это безумие, эту вакханалию бесов?
— Все было не так, — Асанов залпом выпил свой стакан, стукнул его об стол, — пойми, мир очень изменился. Изменилось сознание людей, сознание офицеров, настрой всей страны. Стали доказывать, что ничего хорошего у нас не было, что вся наша история за последние семьдесят лет — одно говно. Что нашими руководителями были маньяки Ленин, Троцкий, Сталин или слабоумные идиоты типа Брежнева, Хрущева и Черненко. Начали открыто писать о тридцать седьмом годе. Вместе с правдой нам сообщили, что мы все были либо стукачами, либо палачами. Население дрогнуло. А потом сказали, что ввод войск в Афганистан был преступлением. И, значит, мы с тобой, Виктор, уже не герои, а преступники. А потом написали, что в последней войне с Гитлером мы просто задавили его своими трупами, выиграв таким образом войну. И, наконец, сказали, что коммунисты ничуть не лучше фашистов, даже термин придумали «красно-коричневые». Что оставалось делать? Поднимать по тревоге полк? Так любого генерала тут же арестовали бы его собственные офицеры. Ты многого еще не знаешь, Виктор.