Когда я въезжал в Москву по мосту через канал, уже знал, куда еду. В «Преисподнюю». И кольцо страха привычно размоталось, как в детстве, как в рукопашном бою с многократно превосходящим противником. Когда знаешь, что сейчас тебе тоже вломят, но все равно готов не останавливаться, даже дойдя до края, а попробуешь перепрыгнуть и пустоту, хотя с той стороны не видно никакой опоры…
Вот за эту безудержность и злость, за это умение не поддаваться страху смерти меня и прозвали так в лагере. Нужно было проверить, не зря ли они меня величали Терминатором. А то моя кликуха немного подзаржавела.
Здание «Преисподней», как оказалось, было выстроено давным-давно, при царе Горохе, в допетровской России. Собственно, это было, кажется, какое-то служебное или складское помещение какого-то серьезного терема значительного боярина либо очень богатого лабазника. Прямоугольное, сложенное из тяжелого, едва ограненного булыжника, с маленькими окошками, забранными коваными, действительно старыми решетками с косыми прутьями, связывающими коваными же кольцами.
Уже в наши дни его, конечно, перестроили. Появилось крыльцо с деревянной крышей, появилось новое крыло, сплошь забранное решетками. По верху к нему подходил довольно мощный пук проводов, кажется, связь тут была на уровне.
И все. Больше вокруг не было ни одного строения за тридцать, не меньше, метров. Просто голое пространство, засыпанное снежком, в двух местах укатанное машинами, но не очень сильно, впрочем. Сейчас ни машины на этих ресторанных стоянках не было.
Я проверил «узи» под мышкой, «астру» на ноге, запасные магазины, «ягуар» на спине, ближе к левой руке, и вылез. Куртку, чтобы не мешала, я вообще скинул. И натянул тонкие нитяные перчатки с крохотными резиновыми пупырышками на ладонях, в которых никакое оружие не скользило. Потом выбрал из-под сиденья шерстяную шапочку с прорезями для глаз и очень длинную, чтобы ее можно было натягивать до шеи.
Для начала я обошел все строение. Оно выглядело мертвым, не менее, чем разбомбленный дворец Дудаева. Но этот лабаз должен был хранить в своем чреве какую ни на есть информацию – я на это очень рассчитывал.
Решетки на окнах пристроечки были сварными, стилизованными под старину и достаточно большими. По идее они должны были защищать от проникновения. На деле они представляли собой на удивление удобный, как парадная лестница, вход на крышу, с которой, при желании, всегда легко пройти внутрь.
Я огляделся. Вокруг не было ни души. Я был уверен, что окрестные жители ненавидели этот ресторанчик за шум, за пьяных посетителей. А раз ненавидишь, то и не смотришь в ту сторону.