– Двадцать два – двадцать три, – торжественно объявил он и двинул вглубь, распространяя вокруг вонь недорогого японского парфюма и двуязычные извинения.
Леон дал себе слово не морщиться. Усевшись в мягкое зеленое кресло, он зачем-то проверил наличие на подголовнике заботливо припасенного для гостей обруча с акустикой системы перевода, удовлетворенно вздохнул и посмотрел наконец, что творится в президиуме. Там было довольно весело. За спинкой своего – центрального – кресла, в непринужденной позе стоял почетный гость: его величество король Испании Хуан-Пабло (его порядковый номер Леон в упор не помнил), и слушал наклонившегося к нему спикера Европарламента месье Анжелли. Спикер тряс вытянутой, едва ли не конусовидной лысой башкой и отчаянно размахивал руками. Остальные уважаемые господа, статус коих требовал их присутствия на сцене, уже занимали свои места, стараясь не обращать внимания на монарха и его собеседника.
Наверное, Людовик Анри Анжелли трясся бы и дальше, но к нему пластично, как кот к сметане, приблизился брюссельский министр науки и промышленности Бела Какоши и зашептал что-то в ухо. Спикер содрогнулся, огорченно махнул рукой и поплелся к трибуне – приветственная речь была за ним.
– Гхе-гхе!!! – загремело над ухом. – Дорогие друзья! Разрешите мне…
Майор Макрицкий закрыл глаза и постарался отвлечься от воплей старого мошенника. Депутат Анжелли попал в Европарламент задолго до его рождения, и Леон понимал, что человек, обладающий таким законотворческим стажем, в принципе не способен на сколько-нибудь разумные действия. Что бы он ни сказал, будет дичью и откровенным бредом, опирающимся не на здравый смысл, а на «существо политического момента».
После речи его превосходительства евроспикера на трибуне очутился болгарский депутат Стойков, представлявший в данный момент довольно одиозную левую фракцию «Разум и прогресс». Леон зашевелился. Стойков был фигурой легендарной. Поговаривали, что у него в кабинете висел портрет Мао.
Отфыркиваясь, как раздосадованная лошадь, болгарин первым делом заклеймил подлых предателей, на корню, как известно, закупленных алчными промышленными корпорациями, затем, слегка разойдясь, объявил о решении его уважаемой фракции «спасти счастье наших детей любой ценой, даже если она покажется кому-то непомерной». Теперь в зале шевелились уже многие.
– Кто выпустил этого идиота из дурдома? – осведомился кто-то за спиной Макрицкого.
Разумный прогрессист поверещал еще несколько минут, после чего его сменил до крайности грустный министр Какоши и начал долгую душераздирающую речь о критическом состоянии мировой экономики и неизбежном энергетическом кризисе. Потоки цифр сменялись вздохами и намеками на необходимость увеличения налогов для промышленных отраслей с высоким энергопотреблением. Леон тоже вздохнул и попытался вспомнить что-нибудь приятное, но этот трюк ему так и не удался, несмотря на все старание. Торжественное открытие продолжалось аж три часа – наконец для особо рассеянных или не умеющих читать объявили расписание сегодняшних семинаров, и народ потянулся к выходам.