– Так то шваркнуть, – серьезно сказал Садист. – Здесь, блин, другое…
– Все равно надо действовать нестандартно, – Денис сморщил нос. – Так, чтоб было не привязаться…
В столовую вернулся филиппинец и поставил у двери пластиковое ведро, из которого поднимался пар.
– Я такой чай пить не буду, – насупился Левашов.
– Вот, блин! – Кабаныч всплеснул руками. – Ху, ну что ж ты делаешь? Я же русским языком сказал – чай!
Азиат что-то задорно чирикнул на своем языке и показал швабру.
– Может, у них слово «чай» имеет другое значение? – предположил Рыбаков и повернулся к филиппинцу. – We want some tea. Do you understand me?*
Садист с Кабанычем уважительно посмотрели на образованного Дениса.
Ху по-птичьи наклонил голову и заморгал.
– Не понимает, – констатировал Рыбаков. – Где ж ты его, Андрюша, откопал такого?
– Он из деревни, – прогудел Кабаныч.
– Заметно. Ладно, сами приготовим, – Денис легко поднялся из кресла. – Где у тебя кухня?
Через пять минут чашки были расставлены и чай налит.
– В универе был один случай. – Рыбаков подцепил фруктовой вилочкой ломтик лимона. – С Вовкой Литусом. Он в тот момент с предками поругался и перешел жить в общагу. Ну, и его, как студента-филолога, поселили с иностранцем. Негритенок из Анголы, только-только приехал… По-русски примерно также, как Ху, говорил. В первый же вечер стали знакомиться. Вовке чо-то в голову ударило, и он представился, как Хозяин. Анголезец не врубился, подумал, что имя у Литуса такое. Ну, хозяин и хозяин. Месяц прошел, другой… Вовчик мирно сосуществует с негритенком, тот его Хозяином называет, все вокруг прикалываются. И тут Литус на свиданку собрался. С Иркой, его будущей бывшей женой.
– Почему бывшей? – не понял Садист.
– Потому, что они на данный момент уже развелись. Так вот… Литус в запарке бегает, рубашку гладит, брюки, а еще надо ботинки почистить. Ну, и попросил анголезца. Тот схватил ботинки, щетку и в коридор. А тут, как назло, проректорша по учебной работе и комендант! Спрашивают негритенка – что, мол, делаешь? Анголезец, ничтоже сумняшеся: «Хозяину ботинки чищу!» Проректорша в ауте, комендант дара речи лишился… И в этот момент Вовик из комнаты выруливает, прикинутый по высшему разряду, как белый человек. Колонизатор хренов… Его потом чуть не вышибли, из комсомола хотели исключить, ректор, говорят, даже в Москву ездил грехи замаливать. Но пронесло. Правда, Литус все равно через год в армию ушел. По зову сердца.
– Да-а, бывает, – философски заметил Кабаныч.
– Но вернемся к нашим баранам, – посерьезнел Рыбаков. – Из барыги надо сделать идиота. Тогда ему никакая «крыша» не поможет…