Впрочем, раз в пустыню не вернулся, значит, так и надо. Сидит теперь в зарослях, трясется. Хотя трясется меньше, чем мог бы. Ровно на единицу меньше трясется, потому что шайтанов не пять, а всего лишь четверо.
– И все равно, – сказал Мухаммад. – Мы должны быть вместе. Правду сказало Зеркало или нет… Может получиться так, что, когда мы поймем смысл пророчества, может быть поздно.
– У нас нет пятого… – начал Ибрахим.
– Да, может быть, его уже вообще нет! Может быть, он уже умер! – тут же откликнулся Саммад.
– Мы бы почувствовали, – спокойно ответил Ибрахим, и Саммад отвернулся. – Он просто не пришел.
– Поймите… Дело Не в Законе… – подал голос Имран, отвернувшись от всех. – Дело в том, что без пятого мы не можем выступить как одно целое. И без него любые наши совместные действия будут обречены на поражение. Мы просто не сможем договориться. Без пятого мы только четыре составляющие кулака, но не кулак. Неужели вы этого еще не поняли? Закон был написан тем, кто знал все. Вы же знаете… Мудрость его велика.
Он повернулся к остальным и протянул руку. Сверкнул на солнце крупный белый камень, прозрачный, как воздух.
Стало тихо.
– Будь по-твоему…-сказал Мухаммад и протянул к руке Имрана свою.
Сверкнул на солнце черный камень. Черный, как земля. Сверкнул и впитал свет и тепло, как их и не было.
Остальные ничего не сказали. Просто сверкнул красный, как огонь, камень невиданной красоты. И отозвался ему другой, синий, глубокий, как вода…
Все, что видел младший погонщик, – это как разъехались четыре шайтана в разные стороны. Навстречу помыслам Аллаха.
А легенды все-таки врут. И не шайтаны они вовсе…
И сказали они: «Что с этим посланником?» А он не дал ответа.
Апокриф. Книга Пяти Зеркал. 8 (7)
– Это тот самый Муамар? – спросил Замке Фрисснера.
Фрисснер посмотрел на него и почувствовал, что профессор волнуется. Поначалу Артур даже не сообразил почему, но потом вдруг понял. Юлиус Замке видел человека, который долго был вместе с его отцом, был в той экспедиции.
– Вероятно. Его знает Ягер. Если знает… – Фрисснер внимательно вглядывался в темную щель между тканью бурнуса. – Но, насколько я могу судить, это действительно он и есть, Людвиг?
Фрисснер решил обращаться с Ягером без чинов. Штатская, пусть и откровенно военного образца одежда, к чему-то обязывала.
– Все в порядке, это Муамар, – отозвался Ягер. – Наш проводник.
– Он понимает по-немецки? – спросил Замке. Ягер усмехнулся:
– Боюсь, что он если и понимает, то не говорит. Мне кажется, он немой. Хотя я очень сомневаюсь, чтобы кто-то в этих песках понимал немецкую речь. В лучшем случае итальянскую.