– Только скажи, Данил, угощение готовить начнем…
– Спасибо, не трудись… – Данил взял чарочку, отпил глоток. Коньяк, конечно, был не «киржачского розлива», настоящий. – Как жизнь, Басалай? Без особых хлопот?
– Когда это мы жили без хлопот, драго… Ты большой человек, у тебя уйма людей на посылках, а бедному цыгану самому нужно за всем уследить, всем угодить и никого не забыть, вот что характерно, иначе обидятся…
– У всех, знаешь ли, хлопоты, – задумчиво сказал Данил, поставив чарочку. – И зря ты говоришь, Басалай, будто нет у меня хлопот… Еще какие.
– У большого человека – мелкие хлопоты, у мелкого человека – большие… Ты большой человек, Данил.
– Мелкие хлопоты – они, знаешь ли, еще надоедливее. Вроде занозы. Заноза у меня завелась, Басалай. И подхватил я ее, гуляя по твоим дорожкам… Хороший ты человек, шэро баро, и люди у тебя хорошие, да при многолюдстве всегда выходит так, что заведется паршивая овца, хоть ты плачь…
Басалай выжидательно смотрел на него. Красив был барон и эффектен, спору нет – хоть библейского патриарха с него пиши, серебристые ниточки светятся в буйной шевелюре и расчесанной бороде, но в густых бровях ни следа седины. «Вот так, должно быть, наши предки-арийцы и выглядели, – подумал Данил, – пока не раскололись на индийцев, славян и прочих немцев…»
– Я вас чем-то обидел, Данил? Наис девлескэ,[12] ничего за собой не знаю… Или мои ребята напроказили?
– Я даже и не знаю, то ли это еще твои ребята, то ли уже не твои…
– Слушай, говори яснее, прошу тебя. Ты человек ученый, диплом есть, Брежнева охранял и насмотрелся, должно быть, на умных и больших людей… А я – цыган неученый, запутанных слов не понимаю, мне, дураку, нужно попроще…
Самую чуточку Басалай нервничал, конечно. Данил не верил, что в доме, кроме них, один Изумрудик, парочка ребят со стволами всегда найдется… Только ребята, сколько бы их ни было, не спасут, если настанут серьезные разборки и тебе объявят, что оттоптал ты, стервец, чью-то любимую мозоль…
– Я тебя, Басалай, люблю и уважаю, – сказал Данил. – Все мы тебя любим и уважаем. И живется нам в нашем маленьком городке вроде бы мирно, как положено соседям… – он умышленно тянул, дипломатия тут была самая что ни на есть восточная. – Но вот заведется вдруг паршивая овца…
– У меня?
– У тебя, Басалай. У тебя, пативало ром.[13] Жора Хилкевич – твой человек?
– Мой. Хороший мальчик, вежливый, маркетингу обучался. Цыгане, Данил, люди простые, деньги привыкли в холстину заворачивать, а холстину класть под кровать, так уж приучены. Чтобы вложить денежку не в пустые бумажки, каких нынче развелось неописуемое количество, а в хорошее дело, без таких ребят не обойтись, пусть они и не цыгане… Неужели Жора тебя как-то надул?