Даша никогда не завидовала президентам и королям, вокруг которых теснятся во множестве мальчики с цепкими взглядами, и оттого охрана ее лишь тяготила. Шикарная гостиница УВД – тоже. Правда, через двое суток, когда выяснилось, что возле ее квартиры ни разу не появлялись мало-мальски подозрительные личности, разрешили вернуться домой – но молчаливая парочка по-прежнему топотала-ехала следом.
Даша в глубине души стала сомневаться, нужны ли они вообще. Вновь и вновь прокручивая в памяти все случившееся – равно как и результаты последовавшего блиц-следствия, – понемногу укреплялась в еретической мысли, что ее хотели лишь пугнуть. Пусть и крепко. Хваленое «последнее предупреждение». Расчет очень простой: в действиях нападавших странным образом соседствовали ювелирнейший расчет и грубейший ляп, заключавшийся в том, что ее не убили.
Налицо два взаимоисключающих положения. Люди, способные без сучка без задоринки осуществить такое покушение и обеспечить последующее растворение киллеров в воздухе, всегда (ну, почти всегда) добиваются своей цели, то есть трупов. А киллеры высокого класса, работающие по таким делам, никогда (ну, п о ч – т и никогда) не промахиваются. Однако двадцать две автоматных пули и шесть револьверных, выпущенные практически в упор, никого не только не задели, но даже и не царапнули. Тут уже попахивало нешуточным умением, но обращенным на прямо противоположную цель – ни за что не задеть… Именно так все выглядело, если подойти с холодной логикой.
Даша не стала разочаровывать Федю – пусть пацан походит в героях, сколько удастся, но с Воловиковым догадками тут же поделилась. Шеф ничего определенного не сказал, своего отношения к ее версии не высказал, но задумался…
По большому счету, это была лирика. Самое печальное – прошло трое суток, пошел четвертый день, а результатов не было никаких. Похоронили Зыбина. Агеев вел себя безупречно, в поте лица трудясь на благо своей фирмы. Столь же безукоризненно держался француз, каждый день забредавший на огонек и старательно коверкавший язык, – правда, он особо не докучал, выпивал чашечку кофе, которым его каждый раз угощали с гостеприимнейшими улыбками, и исчезал. Одежду, правда, держали в надежно закрытом шкафу, француза не оставляли в кабинете одного, а после его ухода приходил спец от Граника и колдовал с приборчиками.
Совсем примерно вел себя пропадавший в библиотеке фон Бреве. Даже телег на Дашу больше не поступало. По всем законам – не жанра, а жизни – это было затишье перед бурей.
И Даше показалось сначала, что буря грянула, когда часов в пять вечера к ней у крыльца УВД подошел верзила в распахнутом пальто, с непокрытой головой и вежливо сказал: