Мяч прокатился по ободу корзины – но внутрь так и не попал, свалился снаружи; кто-то – Людовик! – разочарованно выругался.
– По-прежнему два-ноль, – удовлетворенно сообщил Мэл.
Саша поднялся с подмерзшего снега. Слепо огляделся. Скользнул взглядом по Антону, но не увидел его.
– И снова мяч в игру, – сказал Мэл. – Что с тобой, Тоша?
Антон молчал. Смотрел, как Саша бредет по площадке – по-прежнему вслепую. Как будто перед глазами у него до сих пор темно.
– Что с тобой, Антон? Идет игра…
– Но я так не могу, – сказал Антон.
Людовик усмехнулся. Резко запрокинул голову, водворяя на место очочки. Тряхнул длинными тусклыми волосами.
Мэл поднял брови:
– А через «не могу»? Как тебе мама в детстве говорила, когда ты отказывался от каши?
Слово «мама» было, как скрип железа по стеклу. Антон дернулся; Мэл кротко улыбался и смотрел ему в глаза.
Тогда Антону – снова – захотелось спрятаться. И от этого взгляда, и от слова «мама», и от всего. Он подобрал мяч; где-то внутри его крепло знание, что спрятаться можно в игре. Ему захотелось забросить оранжевый шар в кольцо – захотелось с такой силой, как хочется иногда почесать зудящий комариный укус.
Вперед. Стук мяча о мерзлый снег. Вова понял его сразу же – отличный он разыгрывающий, Вова. Передача, еще передача, обманное движение; рывок, обводка, прыжок…
Что-то ударило Антона сзади. Он споткнулся и упал, растянувшись на снегу; он не чувствовал тела и не мог видеть своей спины, но откуда-то знал, что прямо из середины ее точит сейчас рукоятка тяжелого метательного ножа, что это конец, что это несправедливо, и подло, однако жестокая игра наконец-то закончена…
– Четыре-ноль, – донеслось издалека и сверху.
– Это только начало, – донеслось в ответ.
– Хорошее начало… Ты видишь, Лю, я был прав.
– Продолжаем…
– Продолжаем…
– …аем…
Антон закрыл глаза, ожидая, пока назойливое эхо в ушах не стихнет совсем. Пока не настанет окончательная тишина.
– Что ты разлегся? – носок ботинка несильно ткнул его под ребра. – Вставай…
И Антон почувствовал, как из спины у него – вжик! – с усилием выдернули нож.
– Вставай-вставай… Поднимайся.
Его взяли за майку и потянули вверх; он понял, что снова может двигать руками и ногами. Что спина глухо болит, будто по ней ударили сгоряча древком лопаты. Был такой случай когда-то в деревне, сосед очень обиделся за обобранное вишневое дерево и…
Деревня? Сосед?
Он встал на четвереньки. Потом сел на корточки; Людовик стоял рядом, вытирал нож о штанину, насмешливые, но не злые глаза поблескивали из-под мутных стекол:
– Удачно тебя Мэл подобрал… Упрямый ты. Играем дальше?