Фран заинтересовался, постоял, посмотрел. И вдруг… Как уже бывало с ним, виселица эта вдруг сделалась такой явственной, такой яркой даже в сгустившейся тьме, что он глаза потер от удивления. Но нет, дело было не в ярких факелах, которые освещали помост и перекладину на двух столбах, и не в том, что Фран слишком долго к виселице этой приглядывался.
Она на самом деле сделалась какой-то… цветной, что ли? Проступила фактура свежерубленого дерева, лезвия топоров заблестели, как бывает только у очень ухоженных инструментов, даже лица плотников стали едва ли не вдохновенными. И еще Фран решил, что неизвестно почему он почти о каждом из этих вот мастеровых может сказать что-то определенное.
Вон у того болен сын, и он о нем волнуется, рассчитывает, если за эту работенку заплатят, он сможет пригласить к нему настоящего доктора, который лекарства продаст. Другой, карлик с окладистой бородой, в которой застряли опилки и мелкие стружки, надеется прикупить подруге новенький браслет, чтобы она была к нему благосклонной… Кажется, и подругу Фран теперь мог представить себе, будто бы по волшебству: она была не карликовой крови, а получеловек-полуфеноя, какое-то из мелких эфирных созданий, которые, случалось, жили в городах, промышляя магией и торговлишкой… Третий был крестьянином, попал в город недавно, но тщился заработать на жизнь здесь, чтобы выписать из деревни семью, потому что очень уж голодно у них в деревне стало. Какой-то из владетелей так устроил хозяйство, чтобы его арендаторы разбегались кто куда, а он бы на освободившейся земле устроил выпасы для тонкорунных редких овец и тогда сделался бы уважаемым торговцем шерстью… А как можно выгнать арендаторов, которые эту землю пахали много поколений? Только голодом, поднимая плату за аренду до небес, отнимая у работяг все, что они могли получить за свою работу. Он-то, этот вот крестьянин, потому и в город подался, чтобы грядущую зиму все же пережить, не сдохнуть от бескормицы…
Фран тряхнул головой, пытаясь сбросить наваждение, вернуться к своим чувствам и мыслям. Для верности обернулся к Калмету:
– Ты ничего не заметил?
– Плохо строят, торопятся, – отозвался оруженосец. – Когда мы однажды осадную башню пробовали строить, тоже торопились, так меня сержант так отделал… А их за такую-то работу он тоже по скулам бы почесал. Плохо строят, для одного дурака какого-нибудь, конечно, хватит, а вот для чего серьезного… Нет, долго не простоит.
– Пойди узнай, в чем дело, – приказал Фран.
Калмет отправился к мастеровым, спросил о чем-то, Фран это видел, как все теперь видел – слишком резко, отчетливо и ясно. Карлик, который оказался главным, подошел к Калмету и о чем-то начал ему горячо рассказывать, Калмет кивал, соглашаясь. Наконец карлик поклонился, Калмет пошел назад.