– Что-то я не пойму, чего ты на Лоткову бочку катишь? Она же у тебя сплошное спокойствие, – удивилась Таня.
– Она-то да. Зато я сплошное беспокойствие. Такого слова нет? Так будет.
Таня почти не слушала Ягуна. Проносящиеся на пылесосах игроки, блеск драконьей чешуи, слова Ягуна – все сливалось. На поверхность же сознания выплывала единственная – внятная и короткая – мысль: «Ванька прилетает завтра! А у меня из головы это совсем вывалилось!»
– Сегодня! – вдруг сказал Ягун и, спохватившись, что нечаянно подзеркалил, застыл с невинным видом. Однако Таня не была уверена, произнесла она это вслух или про себя.
– Как сегодня? – не поняла она.
– Так. Ванька уже в дороге. Через час-другой будет здесь, – сказал Ягун.
– Откуда ты знаешь?
– Он пару дней назад прислал мне письмо. С дурацким таким купидоном. Вообрази, на этом остолопе были красные спортивные трусы и зачем-то шапка-ушанка. Летом-то! Хотя я сразу просек, что ушанку он носит, чтобы набивать ее печеньем. Килограмма два туда точно влезет. Вот жук навозный, а?
Однако Таню волновала не ушанка купидона. Ей было все равно, хоть каска с рогами.
– Ванька написал тебе? Не мне?
– А что тут такого? Это уже стало преступлением написать другу короткое письмо, что, мол, прилетаю? – удивился Ягун.
– Да нет, – сказала Таня. – Никакого преступления. Хоть сто купидонов, и пусть у них будут трусы с карманами и носки на липучках. Мне как-то оранжево. Просто если он написал тебе, то мог бы написать и мне…
Чутье подсказало Ягуну, что разговор о Ваньке он затеял напрасно.
– Может, Ванька хотел сделать тебе сюрприз? А я, дурак, ему помешал! – сказал играющий комментатор и стал разглядывать сыновей Гоярына так внимательно, будто видел драконов впервые в жизни.
«И зачем люди усложняют себе жизнь? Неужели нельзя любить спокойно, комфортно? Зачем все эти обиды на пустом месте, трагические лица и прочие напряги?» – с недоумением думал Ягун.
После своего возращения от Ваньки Таня стала очень ранимой и, с мужской точки зрения играющего комментатора, дерганой. Внук Ягге решил, что они с Ванькой либо поссорились, либо в очередной раз все запутали. А тут еще Громитарелкин вот-вот свалится как снег на голову со своей Зализиной, у которой триста «ахов» на сто вздохов, пятьсот истерик без хлеба и тысяча литров слез дополнительным бонусом. Хотя нет… Громитарелкин теперь навсегда с Зализиной. Локон Афродиты – это вам не приворотное зелье бабы Мани на курином помете.
Не дожидаясь окончания тренировки, Таня села на контрабас и полетела к Тибидохсу. Однако на полдороге неожиданно для себя круто развернулась и помчалась к океану. Ей захотелось пронестись над волнами так низко, чтобы лицом чувствовать брызги. Ничто так не помогало Тане прийти в чувство и собраться с мыслями, как быстрый полет и океан. Ничто, даже драконбол. Хотя драконбол был полезен в другом плане. Во время драконбола никаким посторонним мыслям не оставалось места. Зато после матча, когда последний мяч бывал забит, и джинны, суетясь, загоняли драконов в ангары, все заботы и тревоги, поджидавшие за куполом, вдруг обрушивались камнепадом, и Таня едва могла доплестись до раздевалки.