- Поэтому вы в другую крайность ударились, за ручку стали водить своих летчиков? Молодежь побоялись даже в летно-тактические учения включить? Генерал спрашивал насмешливо, но сурово.
- Да, не хотел рисковать. Вы сами говорили, что погибнуть летчик имеет право только в бою.
- Я и теперь это утверждаю. Но безаварийность достигается не путем упрощенчества, а высокой выучкой. У вас в полку самый малый налет по сложным видам боевой подготовки.
- Считал, незачем торопиться. Помните, сколько мы ходили вокруг самолета, прежде чем подняться в небо?
- Тогда другое время было. Если мы сегодня таким темпом будем продвигаться, нас растопчут. Вы поняли, почему ваши летчики упустили нарушителя?
- Понял, товарищ генерал. Вот вам мой рапорт. - Зашелестела бумага. Я строго спрашивал за ошибки, - продолжил после паузы Мельников. - Себе тем более не могу их простить.
Наступила тишина. Я повернулся и вышел из штаба. Откровение Мельникова словно сдернуло с глаз моих темную повязку, и я увидел командира совсем другим человеком. Теперь понятны были его задумчивость и суровость. Да, носить на своей совести вину за гибель человека - это, пожалуй, потяжелее, чем лишиться звездочки на погоне. И вместо прежней неприязни я испытывал теперь к Мельникову сочувствие и уважение. И на свои проступки смотрел по-иному. Было стыдно за них. Да, летчику, как и саперу, права ошибаться не дано, за каждую ошибку надо расплачиваться.
Я сидел на скамейке возле курилки, мучаясь раскаянием, и не заметил, как ко мне подошел Синицын.
- Вы меня дожидаетесь, товарищ Вегин? - спросил он.
- Вас, товарищ майор, - поднялся я. - По личному вопросу.
Синицын посмотрел на часы.
- Вот что, идемте ко мне домой и там поговорим. А то у меня детишки одни, не знаю, как они там, поели или нет.
Он жил в старом двухэтажном доме, без парового отопления и канализации. В таких домах жило большинство летчиков. Но в гарнизоне строили и новые дома с удобствами. Два дома уже были сданы под жилье. Квартиры получили командиры, начальники служб и инженеры. Синицын же, неизвестно почему, не пожелал переселяться из старой квартиры.
Едва мы переступили порог, как нам навстречу из второй комнаты бросился черноволосый мальчик лет пяти, с большими черными глазами. Он был похож на мать как две капли воды. Ее я видел в Нижнереченском театре и в нашем клубе. Я не раз, глядя на них, думал, как могла полюбить этого некрасивого и сурового человека такая обаятельная женщина?
- Папка пришел! - крикнул мальчик и в одно мгновение очутился на руках у отца.