Глаза у солдатика тоскливые, долго ему еще тут топтаться, уминая сапогами мокрый снег.
Мимо четыре женщины прошли, пронесли что-то, в простыню завернутое. Просеменили. И не углядишь, а одна все-таки очень хорошенькая.
Исчезли за воротцами.
Кладбищенского служку Марта отыскала сразу, пока три ее подруги караулили прах. Сидел у свалки кладбищенских отбросов – пластмассовых цветов, выгоревших за давностью, истлевших лент со смытыми надписями, обломками дерева, кучами жирной кладбищенской земли. Потягивал из горла, пожевывал колбасу без хлеба – просто от целой колбасины откусывал. Губы жирные, глаза бессмысленные.
Увидевши женщину, не пошевелился. Только махнул на нее колбасой:
– Священников нет никого! Завтра приходи.
– Мне не священника, – сказала Марта. – Мне тебя надо.
– Меня? – Он даже удивился. Жевать перестал. И бутылку, поднесенную было к губам, опустил. – А меня-то тебе на что?
– Так покойника похоронить.
– А… – Служка с явным облегчением опять поднял бутылку. – Так я и говорю, завтра приходи. И покойника своего приноси. Сегодня не хороним. Выходной у меня, поняла?
– Ты только яму выкопай, – сказала Марта.
Служка обиделся. Искренней, глубокой обидой рабочего человека, особенно когда подвыпьет.
– Сказал же, тетка, что у человека выходной. Так нет, надо тереться тут, приставать… Настроение мне портить.
Он решительно забил рот колбасой и принялся жевать, глядя в сторону.
Марта оглянулась на своих спутниц, стоящих в ряд с прахом на руках.
– Нам что же, домой с этим ехать?
Не оборачиваясь, служка отозвался:
– А это уж ваше дело.
Очень его Марта обидела.
Но и Марта разобиделась. Столько опасностей пережили, столько денег вбухали – и все, получается, напрасно?
– Лопату хоть дай. Сами выкопаем.
Служка повернулся, жуя, поглядел на Марту. В его водянистых глазках мелькнуло осмысленное выражение.
– Лопату? А платить кто будет за казенное оборудование?
– Я заплачу.
Служка подумал, губами пошевелил – подсчитывал что-то. Потом, кряхтя, поднялся и, не стерев грязь, налипшую на штаны, побрел в подсобку. Вернулся нескоро, в руках держал действительно лопату. Торжественно всучил ее Марте.
– Вещь добротная, – объявил он. – На славу сработана. Ежели потеряешь, тетка, или сломается она у тебя…
Марта выдала ему денег. Служка опять обиделся. Сунул ей назад.
– Забери бумажки. Что ты мне ерунду даешь. Ты мне плату дай.
Скрежеща зубами, Марта удвоила сумму. Служка принял. Сунул за пазуху.
– Давно бы так, тетка, – сказал он и вдруг улыбнулся. – Во… Хорони своего покойника на здоровье.
И снова пристроил зад на кучу отбросов.