– Лет восемнадцать назад это все и случилось. Мы тогда в ночь дежурили. Я, Ира да молоденькая сестричка Вера. Вера-то сама последние дни дохаживала, она в отделении новорожденных дежурила. А у нас в тот год, как наваждение какое, то по нескольку дней рожениц не привозят, а то как прорвет – не успеваем принимать! Вот в такую-то заполошную неделю все и случилось. Дежурство нормально началось. Была, правда, одна женщина беспокойная, так это для нас не в диковинку. Да она и угомонилась скоро. Где-то часа в три ночи то ли телефон зазвонил, то ли еще чего, только проснулась я… спали, бывало, на работе, чего греха таить, а чего не спать-то, если все спокойно, а уж если надо, нас мамочки сами разбудят. Вот и говорю, проснулась я, смотрю, и Ира тоже поднялась, она тут же, на диване, лежала, мы с ней по палатам дежурили. Ира-то первая вышла, слышу, кричит: «Женщина! Стойте, куда вы?» А я-то сразу к малышам, мало ли, может, какая мамочка к себе в кровать дитя потащит, а это нельзя. Прибегаю к малышам, гляжу, Вера спит, а в четвертой кроватке лежит подушка, – у женщины мелко затряслись руки, она платочком вытерла глаза.
Сергей налил из графина воды и подал ей стакан:
– Выпейте.
Нина Федоровна даже не посмотрела на воду, только глубоко вздохнув, продолжала:
– Во мне вроде как занемело все, да и понять-то не могу, что здесь подушка делает, а Ира сразу к кроватке кинулась, подушку подняла, а там ребеночек, посинел уже, не дышит. Поглядели, кто это, на бирке, а это Стоцких мальчонка! А уж мамаша над ребятенком так тряслась, будто беду чуяла. «Вы, – говорит, – берегите его. Без него и мне не жить!» Дитенок у них с мужем поздний был, ждали его долго. А тут горе такое. Я-то было в голос закричала, а Ира мне рукой рот зажала да из отделения вытолкала. Верка так и не проснулась. Вот и сговорились мы с ней, с Ирой, про подушку ничего никому не говорить, сам, мол, умер. Верке-то, если бы правду узнали, уж и думать не хочется, что было бы. Ребятенка не вернешь, а бабу беременную погубить не захотели. А уж утром-то что было! Стоцкую едва откачали. Четыре дня без памяти пробыла. Самому Стоцкому когда сказали про сына, он молча выслушал, но больше так ни разу и не пришел. А уж когда выписывали их, он и не встречал даже жену-то.
– А кого их? Стоцкая разве не одна выписывалась?
– Да нет, не одна. В аккурат в этот день, когда все случилось, бабенка молоденькая, да какая бабенка – девчонка совсем, мальчонку оставила и удрала. Мы уж с Ириной думали, может, это она и была, своего хотела придушить, да попутала, так опять же ейный мальчонка ближе лежал, не проглядела бы. Так вот Стоцкая этого ребятенка и забрала.