— М-да… И как же мы с тобой без репы? А?
— Пусть репетируют те, кто играть не умеет.
Хельг усмехнулся, но промолчал, вертя в руках незажжённую сигарету. Дарк уже закруглялся. В зале тоже началось коловращение — одни пробирались в фойе, другие входили.
— Не знаю, — наконец сказал Хельг. — Если б не Танука, фиг бы я тебе позволил выйти, хоть ты Сороке и друг.
— Если б не она, я тоже фиг бы вышел. Ты ей веришь?
— У неё чутьё, — загадочно ответил он. Я промолчал. Ребята из группы были уже на взводе — стояли за кулисами, притоптывали и поглядывали на часы.
— Кто она такая? — спросил я. Хельг криво усмехнулся:
— Спроси любого готика в Перми, и тебе каждый из них скажет, как найти Тануку. Даже у нас две песни на её стихи написаны. Но никто тебе не скажет, кто она, потому что этого никто не знает. Понял? Ты лучше скажи: ты в самом деле хочешь играть или это она тебя уговорила?
Я вздохнул.
— В самом деле хочу. И она уговорила.
Похоже, я заразился от девчонки двойными ответами.
Хельг бросил сломанную сигарету в ящик с песком, зачем-то вытер руки и с каким-то странным выражением посмотрел мне в глаза и покачал головой.
— Ладно. Гитары Штапик сам подключит. А ты не тяни одеяло. Погонишь лажу — вырубай гитару, не кидай понтов. Делай морду кирпичом и дёргай струны, будто так и надо. Народ всё равно ничего не заметит. Можешь боком встать или вообще спиной. Понятно?
— Разберусь, — буркнул я.
— Ну, смотри…
Дарк закончил. В зале засвистели, заулюлюкали. Народ скопом двинулся на перекур.
Пока ребята выставляли аппарат, сворачивали дарковскую технику и подключали свою, я искал Тануку, но нигде её не видел, ни в зале, ни за кулисами. В фойе идти было поздно, да и не хотелось, если честно. Особого энтузиазма Дарк у публики не вызвал и, отработав своё, куда-то удалился. «Кабинет» настраивался без ажиотажа. Я порадовался, что концертик маленький, да и вообще, выйди я с известной группой, наверное, хлопнулся бы в обморок. Я и сейчас-то был не уверен, что выдержу. Гитару настроили за меня, я не протестовал, был даже рад. Наконец объявили начало. Я решил не выходить со всеми, дождаться второй песни. Хельг обернулся, вопросительно поднял бровь, но я показал рукой: всё в порядке. Он пожал плечами, вышел на сцену — длинноволосый, сутулый, и ухватился за микрофонную стойку.
— Всем привет, — сказал он. Зал приглушённо загудел и отозвался лёгкими хлопками. — Если кто не знает — мы сегодня без Игната… Он погиб неделю назад. Такие дела. Этот концерт… мы хотим посвятить его памяти. Сорока! — Он вскинул руку. — Мы помним тебя и всегда будем играть твои песни… Уберите свет!