Вся комната была обита бамбуком, расщепленным в длину и покрытым прозрачным лаком, так что она блестела в свете масляных светильников, расставленных повсюду на низеньких столиках и каминных полках и горевших, словно созвездие. Потолочный люк был открыт, и сверху лилось холодное сияние далеких звезд, похожих на твердые алмазы. Луна была в другой четверти неба, полому ее не было видно.
Человек, сидевший перед ними, был настолько толст, что, казалось, не вмещался в бамбуковое кресло, несмотря на то, что оно явно было сделано на заказ. На нем были штаны шафранного шелка, из которых можно было бы скроить целую палатку, и короткая распашная простеганная блуза с широкими рукавами, тоже из шафранного шелка, и с таким глубоким вырезом впереди, что было видно почти всю грудь. На груди при каждом его движении болтался огромный турмалин, похожий на сердце.
Но в первую очередь в глаза бросалось его лицо, изрезанное глубокими жестокими линиями, которые могут оставить только долгие годы постоянной войны. Круглое и плоское, как луна, полное силы, древней, как дельта, в устье которой был построен этот город. ДуСинь, тайпан Чин Пан, зеленых Шаангсея, принадлежал этой земле, а она, как говорили, – ему.
– Господа, – голос его звучат, как дальний гром, – желаете чаю?
Мойши коротко кивнул, а Коссори бесстрастно смотрел, неподвижный, как изваяние. ДуСинь сделал короткое движение глазами, и молодой человек в черных хлопковых штанах и стеганой блузе сорвался с места, быстро наполнил чашки, стоявшие на разукрашенном серебряном подносе на столике у стены. Мойши взял чашку. Коссори сделал вид, что не видит ее. С этим Мойши ничего не мог поделать. Он отхлебнул горячей жидкости.
ДуСинь подождал, пока Мойши сделает глоток, и лишь потом начал говорить.
– Когдато мы неплохо ладили. – Он имел в виду Кайфен, когда все объединились, как одна семья. – Но это было давно. – Тайпан выдержал достаточно длинную паузу между этими двумя фразами, чтобы последняя приобрела зловещее звучание. – Чин Пан с тех пор с теплотой вспоминают тебя, Мойши АннайНин. – Он вздохнул, как готовая прорваться дамба, когда слышен треск ломающихся досок. – И потому я оказываю тебе почести, вместо того чтобы убить тебя.
Он щелкнул пальцами, и молодой человек в черном мгновенно подошел к нему и подал ему чашечку горячего чая. Она тут же скрылась в его громадной ладони. Он осушил чашечку одним глотком.
– Как поживает ДайСан, Мойши АннайНин?
– Прекрасно, ДуСинь.
– Хорошо.
Тайпан исполнил свой долг вежливости.
– Почему Чин Пан напали на меня нынче утром? – спросил Мойши. – Как ты сам сказал, я вам не враг.