Глава I
Черное и темно-серое
Весь последний год жизнь над Аркадием Лавренцовым откровенно издевалась. Любимчик капризной судьбы и сам не заметил, как та, долгое время баловавшая не дюжими авансами, стала воротить нос и бессовестно ухмыляться. Некогда полученное без особых усилий место среди преуспевающего среднего класса постепенно сменилось на тоскливую безысходность маргинальной среды…
Сначала стал давать сбои отлаженный механизм его детища — риэлторской фирмы. И все, вроде бы, оставалось как прежде — клиенты, интересные, перспективные объекты, но… Компании, занимающиеся схожей деятельностью, плодились в офисах Санкт-Петербурга, словно кролики в ижорском подсобном хозяйстве ресторана «Метрополь». Конкуренция росла день ото дня, и ни одной, сколько-нибудь приличной сделки, позволявшей подсчитав доход — с облегчением перевести дух, за прошедшие полгода не состоялось. Тому, что с натугой и по инерции обстряпывалось в его агентстве, только и напрашивалось определение — мелкие делишки…
Контора рассыпалась на глазах. Уволился бухгалтер — ушлая женщина, знающая и умело использующая множество лазеек, частенько до кризисного, лихого периода выправлявшая неустойчивый баланс предприятия. Разбежались пронырливые агенты, на которых он рассчитывал и надеялся. Тот, что остался… Лучше бы он исчез вовсе!
Несколько причин происходящего, Лавренцов, пожалуй, мог перечислить себе в оправдание. Хотя каждая, скорее, являла отдельную, трагичную страничку судьбы и самому Аркадию Генриховичу временами становилось непонятно — что было первостепенным в странной, гиблой цепочке, а что выплывало из-за горизонта в качестве неизбежного следствия.
Отношения с женой потихоньку, будто исподволь, начали рушиться гораздо раньше, но, не придавая мелким конфликтам, недомолвкам и обидам значения, игнорируя собственную интуицию, он только в последний — роковой год обнаружил ужасающие масштабы семейной катастрофы. Валентина более не сдерживая эмоций, выплескивала на мужа все то, что появлялось и копилось, обрастая, как снежный ком, всю их долгую, совместную жизнь. Вместо того чтобы успокоить, поддержать в трудную минуту, направить его устремления в нужное русло по спасению «тонущего» дела, близкий человек, как справедливо полагал глава семейства, создавал в доме совершенно нетерпимую, нервозную обстановку. Вскоре добавилось отчуждение взрослеющей дочери — учеба в дорогостоящем лицее вдруг разом опостылела, завелись ухажеры-переростки, звонившие и навещавшие юную девушку едва ли не ночью, появилась скрытность и чванливая надменность в общении с родителями. Но ко всему прочему три месяца назад позвонила мачеха и сквозь слезы известила о скоропостижной смерти старшего Лавренцова, Генриха…
