Серое здание гарнизонного госпиталя выросло перед нами как из-под земли, и даже зрелая июльская листва огромных тополей не могла скрасить впечатление: от госпиталя тянуло холодом, сыростью и запустением. Мы прошли по пахнущему эфиром и хлоркой коридору, поднялись по черной лестнице на второй этаж в кабинет главврача, и после короткой перепалки нас провели к Быкову.
На застиранных серых простынях лежал солдат. Выглядел он ужасно. Лицо его опухло и было расцвечено самыми жуткими оттенками — от грязно-желтых до зеленых и фиолетовых. Правый глаз налился кровью и, похоже, не закрывался. А из гноящихся порванных губ торчали обрывки шовных ниток.
Я присела к нему на край кровати.
— Вася, как ты себя чувствуешь? Говорить можешь?
Солдат попытался что-то сказать, но из губ вырвалось только невнятное сипение. Что-нибудь произнести он просто физически не мог. Я повернулась к начальнику штаба:
— Перестарались, говорите?
— Мы приняли меры: виновный на гауптвахте, идет следствие. — Майору было неловко: похоже, что реальное состояние Быкова он увидел впервые.
— Могу я с ним поговорить?
— С кем? — не понял он.
— С тем, что на гауптвахте, — не с Быковым же.
Майор пожал плечами:
— Поехали. — Похоже, что после этого зрелища ему уже было плевать, что еще я увижу.
Мы снова забрались в штабной «уазик», и машина помчалась, на этот раз вниз с холма.
Гарнизонная гауптвахта находилась недалеко от КПП, мимо которого я проехала не более часа назад. Увидев нас, караульный «на калитке» позвонил в звонок, и из дверей, как джинн из бутылки, выскочил лейтенант.
— Позвони дежурному по части, — мрачно распорядился начальник штаба. — Тут из Комитета солдатских матерей хотят с Щукиным поговорить.
Он уже одумался и определенно не хотел, чтобы я посетила арестанта, а потому пытался переложить всю ответственность на дежурного по части.
Начальник караула судорожно козырнул и стремительно скрылся за дверями.
— Нагнали молодняк после институтов, — непонятно зачем пожаловался мне майор. — Ни черта не умеют.
«Это ты не умеешь, майор, — подумала я, — с проверяющими „работать“. Как еще до такого возраста дослужил?»
Я пока не знала, что надеялась получить от предстоящего разговора. Может быть, чуть больше правды… Отец говорил, что правда полезна всегда.
На этот раз лейтенант задержался. Я знала, что происходит сейчас в штабе: дежурный по части перепугался насмерть и побежал советоваться с командиром полка. Тот, понятное дело, сорвал на дежурном зло, но пустить меня на губу сразу не смог. И не пускать не решился.
Наконец начкар вышел.