— Вы, извините меня, кто? — поинтересовалась я, пока она набирала очередную порцию воздуха.
— Старшая медсестра, — удивленно, но все еще грозно заявила мадам.
— Сомова Н. И., — вслух прочитала я вышитую на кармане халата фамилию. — Я попрошу руководство уточнить ваши должностные обязанности. Можете идти работать, — разрешила я и продолжила разминку.
Мадам некоторое время размышляла, как ей поступить, окончательно потеряла уверенность и, что-то пробурчав себе под нос, повернулась ко мне спиной.
— Сомова! — окликнула я, и она остановилась. — Вы что-то сказали?
— Нет… я… ничего… — перетрусила мадам и спешно ретировалась.
Что-то есть во всех нас, видимо, вбитое с самого детства. Когда нас называют по фамилии, без имен и регалий, мы автоматически готовимся войти в подчиненное состояние. Кто больше, кто меньше…
На следующий день я почувствовала, что тело функционирует нормально. Конечно, коленки еще подгибались, но я знала, что это от постельного режима — три дня на ногах, и они снова войдут в привычный ритм. Лишь бы не подвела голова.
Как только пришел Гром, я потребовала немедленно принести мне одежду, и он совершенно растерялся.
— Не-е, я не могу.
— А кто может? — ласково поинтересовалась я, и он сдался.
— Ладно, давай размер.
Через час мы вышли из больницы и направились в сторону гостиницы.
— Андрей Леонидович, ты меня не ругаешь, что я документы таджикской контрразведке отдала?
— Хуже уже не будет. Да и воспользоваться ими, пока Камышин у власти, никто бы не смог.
— То-то и оно, — закивала я головой.
— Погоди, Багира, — осадил меня Гром. — Ты должна знать, что твой поступок квалифицируется как измена Родине и, если тебя возьмут, карается лишением свободы на срок от тринадцати до двадцати пяти лет строгого режима. Имей это в виду.
Мы еще немного помолчали.
— Ну, во-первых, меня не возьмут! — самоуверенно начала я. — А во-вторых, Андрей Леонидович, если директор ЦРУ договорится с нашим шефом об обмене информацией для поимки опасного преступника, это — измена Родине?
— Так вот ты куда клонишь! — рассмеялся Гром.
— Я задала вопрос! — возмутилась я. — Или степень преступности действий зависит от занимаемой должности?! Им можно, а если я — так сразу «измена Родине»!
— Ты ведь юрист, Юленька, что я тебе еще могу сказать?
Через тридцать минут мы были у гостиницы, и я заставила Грома отодвигать бетонную цветочную тумбу, под которой спрятала документы.
— Ч-черт! Как ты ее подняла?! — пыхтел Гром. — Она как свинцом налита!
— Посттравматический шок, — пояснила я. — Слышал о таком? Осторожней! Бумаги мне не порви! Ты поднимай ее, поднимай! Поднимай, я сказала, а не волоки! Дай посмотрю! Паспорт цел?