Так. Господин Суров доволен. У него уже есть виды на помощь Павла Ивановича.
— Машина Скопцова будет заряжена и радиофицирована в лучшем виде. А со Степановым заниматься придется прежде всего тебе, потому что именно ты у нас как всегда на острие иглы. Чем скорее ты встретишься со Степановым, тем лучше. Лучше всего сегодня же. Чтобы ковать железо…
— Нет, Андрей Леонидович, — позволила я себе не согласиться, — не сегодня. Сегодня я к этому не готова, ну, хотя бы технически. Передатчик у меня есть. Нет свободного модулятора. И, Андрей, я попросту вымоталась. Не железная я. Степанова сегодня уже достаточно стращали и калечили, чтобы оставить в покое. До утра по крайней мере. Поэтому самопожертвование, в любом его виде, представляется мне необязательным.
— Хорошо, Юля, я не возражаю. К тому же утром сам он будет спокойнее, и твои инструкции будут доходить до него яснее. Отдыхай, Багира. Машину оставишь во дворе дома. Модулятор, подарки Степанову и все остальное, что потребуется тебе для машины Скопцова, мы в «бардачок» положим. Не забудь прибрать…
Первое, что я почувствовала, отключив и зашвырнув в «бардачок» телефон — легкость на плечах и на шее, сзади, в том месте, которое в просторечье называется загривком. Только в такие моменты и понимаешь, как точны народные выражения типа «груз с плеч свалился». В самом деле, после этого разговора я как бы сдала подопечных своему начальнику. И не только их, все заботы сбросила с себя до утра и была теперь свободна, как пташка. И по делу ничто не могло волновать меня до срока.
Повздыхав и даже поулыбавшись, я уехала от особняка — бонзовской берлоги. С минуты на минуту можно ожидать появления здесь Скопцова. Не следует раньше времени настораживать братьев-разбойников подозрением о ведущемся за ними наблюдении. Тем более что наблюдения-то никакого и нет.
По дороге к дому я пользовалась приемником по его прямому назначению — слушала музыку и веселую болтовню диджеев. Время было не позднее, и я хорошо отвлеклась от передряг минувшего дня, ведя машину сквозь транспортные потоки, успокаивающие взбудораженные нервы не хуже вязания или занятия кулинарией. Как это ни странно, рулевая баранка, педали и рычаг скоростей действуют на меня умиротворяюще, при условии, что рядом нет никого и не обязательно торопиться. Это, должно быть, оттого, что нездоровый энтузиазм по отношению к скорости и лихим виражам, которым страдают многие из знакомых мне автовладельцев, мне не свойствен.
Машину я оставила неподалеку от дома, заперла ее и прошлась немного пешком с надоевшей сумкой через плечо и с пустыми руками, что при моей любви к работе на кухне бывает редко. Видит бог, я была в том состоянии, когда пропадает желание заниматься чем бы то ни было, даже таким, что при обычных условиях способно доставлять удовольствие. Единственное, что мне представлялось сейчас достойным внимания — молоко в тяжелой фаянсовой кружке и добрый кусок настоящего домашнего торта в холодильнике. Но как ни голодна я была, удержалась от варварского его уничтожения — выставила «Наполеон» на стол и оставила его там греться, пока принимаю ванну.