Я поняла, что мужчины примеряются друг к другу в намерении ударить чем-нибудь побольней. В отношениях между ними все стало предельно ясно. Теперь Гамаюнов чувствовал себя полноправным хозяином положения и не скрывал своего отвращения к Твердовскому. Мне показалось, что он даже не хотел с ним говорить, а только и ждал минуты, когда в разговор вступлю я. Но я решила пока не проявлять своего мнения ни при каких обстоятельствах. Буду делать то, что менее всего выгодно и тому и другому.
— Как ты себе это представляешь? — поинтересовался Юрий. — Что я должен реально сделать для тебя? Объясни мне.
— Сколько было обещано нам за эту аферу? — для начала спросил Альберт. — Ну-ка, припомни?
— Много, — уклончиво ответил Твердовский, чтобы не обострять ситуацию в целом.
— Я виноват, что ты увлекся?
— Нет, это моя вина.
— Мы с тобой договаривались как мужики не оставлять друг друга в беде?
Гамаюнов все больше и больше напирал. Твердовский вздохнул.
— Был и такой разговор.
— А ты разве не знал, что поступил так, что теперь нам не заплатят?
— Знал.
— Если я не получу этих денег, можешь считать себя трупом… Прямо тебе говорю. И уже не в первый раз.
Гамаюнов говорил с ним тем языком и теми интонациями, которые были заведены между ними. Но я почувствовала, что он берет на себя не свою роль в их тандеме и от этого слегка побаивается Твердовского.
Юрий еле заметно двинулся вперед, к Гамаюнову, но недавний подельник заметил это.
— Стой где стоишь. Я выстрелю, Юрок. Без шуток.
— Откуда у тебя ствол, Альберт? — иронично спросил Юрий.
— Зотов любезно дал мне один пистолет. Он ждет тебя с нетерпением. На случай, если ты не послушаешься меня.
— Ты же еще ничего не сказал? — презрительно бросил Твердовский.
— Не сказал? — криво усмехнулся Гамаюнов, пристраивая во рту сигарету. — Что ж, скажу. Он ждет тебя, Юрок. И мы привезем с тобой Зотову этих двух рыбок. Все будет так, как мы и намеревались с тобой сделать. Изначально…
— А что же с ними сделают? — спросил Твердовский.
— Не знаю. — Гамаюнов выпустил в потолок густую струю дыма. — Даже если они пойдут на запчасти, мне все равно. Вику на пленку, Женю на мыло. Деньги в коробочку… В мою.
Он терпеливо ждал, когда в Твердовском проснется преступник, алчущий выгоды, наживы. Спорить с Альбертом и взывать к его совести было бесполезно. Сейчас перед нами возник очень гаденький, глубоко равнодушный ко всему человечеству тип, который ни за что в жизни не раскаялся бы в учиняемой им гнусности. Такого нужно было убить. Но как?
Твердовский молчал. Он думал. Я чувствовала, какая мощная внутренняя борьба совершается в нем. Как укрепляется изначально абстрактное, но теперь все более и более очевидное для него желание не вставать на гибельный путь. Я видела, как снова и снова Твердовского одолевало искушение плюнуть на все и пойти за деньгами, но все же он решил стоять на прежней позиции и оберегать свою избранницу по мере сил.