* * *
В Окоевке мы были вечером. Солнце еще светило, но приближающиеся сумерки уже начинали прокрадываться в душу. Как разительно здешний воздух отличался от городского! Напоенный ароматом трав и сырой земли, он вызывал у меня, горожанки до мозга костей, состояние, сходное с опьянением. Семененко остановил машину у церкви с белоснежными стенами и позолоченными куполами. Остановившись на несколько секунд, дабы почувствовать, что означает «дышать полными легкими», мы направились к каменной лесенке, оканчивающейся входом в церковь. Дмитрий Алексеевич протянул десятирублевую бумажку старой нищенке, сидевшей у ступенек, покрытых яркими половичками, и мы прошли внутрь.
В церкви было полно народу. Бородатый священник читал проповедь. По правую руку от него стоял подросток, тоже в одеянии священнослужителя.
— Как нам найти отца Иоанна? — спросила я какую-то старушку.
— Так вот же он! — Старушка указала на бородатого священника.
— Не будем ему мешать, — сказал Дмитрий Алексеевич. — Пусть служит. А мы послушаем.
Когда служба закончилась и прихожане начали расходиться, мы подошли к отцу Иоанну, облаченному в черную рясу с массивным позолоченным крестом. Трудно было определить, улыбается ли отец Иоанн, печалится либо совершенно серьезен, так как губы его надежно скрывала густая рыжая борода.
— Мы от Дмитрия Анатольевича Василенко, — сказала я. — Вы с ним работали когда-то.
Отец Иоанн слегка склонил голову.
— Подождите меня немного, — попросил он. — Сейчас я все закончу, и мы с вами поговорим.
Отец Иоанн скрылся за одной из занавесок справа от алтаря. Через пять минут оттуда показался подросток, который нес службу вместе со священником. Мальчишка улыбнулся нам и бочком направился к выходу из церкви.
— Почему он передвигается таким странным способом? — поинтересовалась я у Семененко.
— Спиной к алтарю поворачиваться нельзя, — ответил Дмитрий Алексеевич.
Еще через десять минут появился сам отец Иоанн.
— Пойдемте, на травке посидим, — предложил он. — На закат посмотрим.
— Пойдемте, — согласилась я.
Мы расположились в нескольких метрах от входа в церковь под старым вязом. И, честное слово, меньше всего на свете меня волновали следы на джинсах, которые останутся после сидения на влажной изумрудно-зеленой траве.
Солнечный диск уже наполовину скрылся за холмами, заросшими полынью. Его прощальный свет придал стенам церкви нежно-розовый оттенок. Облака стали похожими на оперение фантастической птицы. Умиротворенно шелестел листьями вяз. Отовсюду доносилось таинственное пение первых сверчков. Все это настраивало на лирический лад.