Мы поднялись по лестнице, я вставила ключ в замочную скважину и открыла дверь. Перешагнув порог, я на мгновение застыла, пытаясь прислушаться к посторонним звукам в комнате и уловить чужое присутствие. Все было тихо и спокойно. Я протянула руку к стене и щелкнула клавишей выключателя. Белая люстра под потолком в ответ загорелась всеми тремя лампочками. Я окинула взглядом комнату и не увидела ничего предосудительного.
Мы зашли внутрь, Вика шумно прыгнула в кресло и включила радио. Я же осталась стоять. Что-то изменилось в обстановке за время нашего отсутствия. Это изменение было почти неуловимо, но для меня ясно присутствовало. Я еще раз внимательно окинула взглядом нашу комнату целиком. Есть такая распространенная детская игра: предлагают посмотреть на два, казалось бы, совершенно одинаковых рисунка и найти десять или любое другое количество отличий. И после внимательного изучения открывалось, что различия на самом деле были. То цветов в вазе оказывалось больше или меньше, то рисунок на занавесках другой.
Слегка сдвинутые покрывала и подушки, чуть другое положение кресел и некоторые другие мелкие детали убедили меня, что в комнате в наше отсутствие кто-то был. Однако следов уборки заметно не было. Под ближним к окну креслом лежал тонкий слой пыли, налетевшей через открытую форточку. На ней можно было заметить еще один комплект следов от ножек. Значит, в номере не убирались, но кто-то двигал кресло.
— Женя, что-нибудь не так? — видя мое замешательство, спросила Вика.
— Да вот воров вычисляю, — ответила я.
— А что, разве что-то украли?
— Вот это мы с тобой сейчас и проверим. А то, сама знаешь, «Восток — дело тонкое».
Мы быстро просмотрели вещи, но никакой пропажи не обнаружили. Вика посмотрела на меня с сочувствующим любопытством, с каким смотрят на больного редкой и интересной, но неопасной болезнью. Впрочем, в моей сумке кто-то все же копался. В этом я была абсолютно уверена.
— У тебя точно ничего не пропало? — не обращая внимания на Викин взгляд, спросила я.
— Конечно, — ответила она, абсолютно уверенная в собственных словах.
— Ты не могла бы еще раз внимательно посмотреть, все ли вещи лежат именно на тех местах, где ты их оставляла? — продолжала настаивать я.
Ответом мне был взгляд, который уже выражал сомнение в моем душевном здоровье. Вика пожала плечами, ясно давая понять, что не имеет в отличие от меня такой привычки — запоминать, в каком порядке остались лежать вещи в сумке перед ее уходом. Что ж, она находилась как раз в том возрасте, когда человек не способен принимать мудрые решения и совершать глупости только один раз в неделю, и то лишь по понедельникам. Я не стала делиться с Викой своими подозрениями. В конце концов, это было моей заботой и работой, за которую мне платили, и через какое-то время, обмениваясь пляжными впечатлениями, мы легли спать.